Статья опубликована без разрешения автора. Претензии mon84@mail.ru
Александр Шекшеев
кандидат исторических наук
Гайдар и красный бандитизм: последняя тайна
Национальная идея, о необходимости разработки которой столь часто заявляют политические деятели, должна базироваться на прочном фундаменте осознания общественностью своего исторического прошлого. При наблюдающемся в настоящее время дефиците личностей, для построения гражданского общества важен поиск героев, чей пример мог бы стать жизненным ориентиром. Поговорим о крупных представителях российского социума, деятельность которых оставила неизгладимый след в истории.
Одной из легендарных личностей отечественной истории XX столетия является участник Гражданской войны, советский писатель Аркадий Петрович Голиков (Гайдар). Его жизненный путь получил широкое освещение в научно-справочных, литературоведческих и биографических трудах. Родился он в 1904 году, в городе Льгов Курской губернии, в семье учителя. Окончил пять классов реального училища. Летом 1917 года Голиков стал рассыльным в клубе большевиков, а в начале 1918-го вступил в Первую арзамасскую большевистскую дружину. С июля того же года служил секретарем в редакции газеты «Молот» – органа арзамасских совета и комитета большевиков, а с сентября – делопроизводителем в партийном органе.
Отвечая на заявление Голикова от 27 августа 1918 года, большевики приняли его в свои ряды, но из-за молодости – лишь с совещательным голосом. Полноправным членом РКП(б) он стал только с 15 декабря того же года и начал службу вначале адъютантом командира Арзамасского коммунистического батальона, затем – начальником охраны железной дороги.
С марта 1919 года Голиков был слушателем Московских (позднее Киевских) пехотных курсов комсостава РККА им. Н.И. Подвойского, в составе которых выступал против украинских повстанцев, с сентября того же года в качестве командира роты сводного курсантского полка защищал от петлюровцев Киев, воевал с белополяками, был ранен и контужен.
В феврале–марте 1920 года он продолжил учёбу в школе комсостава, слушателем её воевал, командуя ротой 34-й Кубанской дивизии, на Кавказском фронте. С февраля 1921 года был командиром 23-го запасного полка в Воронеже, с июня – исполняющим обязанности начальника 5-го боеучастка и командиром 58-го Нижегородского полка на Тамбовщине, где при подавлении крестьянского восстания получил ранение. Зачисленный в Военную академию Генштаба, в сентябре 1921 года Голиков был отозван в Башкирию на должность командира коммунистического батальона. По приказу штаба частей особого назначения (ЧОН) республики 9 февраля 1922 года он прибыл для прохождения дальнейшей службы в Иркутск, а затем был направлен в ЧОН Енисейской губернии.
Через два года больной чоновский командир был демобилизован, а с 1925 года начал публиковать свои произведения, став одним из основоположников советской детской литературы.
С началом Великой Отечественной войны Гайдар добился направления спецкором газеты «Комсомольская правда» на Юго-Западный фронт. Попав в окружение и сражаясь пулемётчиком партизанского отряда, осенью 1941 года у деревни Лепляева Полтавской области он погиб. В 1947 году прах Гайдара был перезахоронен в городе Канев. Гайдар был награждён орденами «Знак Почёта» и Отечественной войны I степени (1).
Вместе с тем сибирский период жизни Гайдара, круто изменивший его биографию и духовный мир, был длительное время неизвестен общественности, а затем быстро заполнился сведениями противоречивого характера. Радикально разные и несовместимые друг с другом взгляды были напрямую связаны с мировоззренческими установками авторов, с эмоциональным приятием или неприятием тех или иных событий. Ведь когда однозначность побеждает знание – рождаются мифы,
Миф первый: победитель Соловьёва
Историки Г.Д.Вдовенко и И.А. Прядко обнаружили некоторую архивную информацию и первыми в 1965 году сообщили о службе Гайдара во время Гражданской войны в Ачинско-Минусинском районе. Но существенный вклад в создание его облика как героя, ликвидировавшего местный «бандитизм», внес собкор газеты «Красноярский рабочий» Г.Ю.Симкин. Обнаружив в подмосковном Загорске бывшего чоновца Н.М.Никитина (Пашу Цыганка), капитана госбезопасности в отставке, он с его слов создал цикл статей, в которых впервые рассказал сибирскому читателю о борьбе Гайдара с «бандами». В частности, о штурме чоновцами под его руководством штаб-квартиры Соловьёва на Поднебесном Зубе (Тигiр тiзi), а также о его разведчице Н.Кукарцевой.
Данная информация, дополненная воспоминаниями чоновца Т. Г.Швецова, нашла воплощение вновь в статьях Вдовенко и в книге Б.Н.Камова. Выступающие в периодической печати краеведы, журналисты, партийные работники и бывшие чекисты, тиражируя рассказы о ликвидации Гайдаром местного «бандитизма» и дополняя несуществующими в действительности фактами (например, о разгроме соловьёвцев в Туве), продолжали преувеличивать его роль в этой истории (2).
Облик Гайдара позиционировался и в художественных произведениях. Создание советским кинематографом «бандитской» темы на сибирских материалах, привносящих в работу элементы экзотики, обусловило съемку на киностудии им. А.М.Горького приключенческой ленты «Конец императора тайги» (1978), главным героем которой был молодой Гайдар. Его образ в лице комбата Горохова воплотился на страницах романов А.П.Чмыхало «Отложенный выстрел» (1981) и «Седьмая беда атамана» (1994). Однако наступившие с перестройкой иные общественные представления о советской эпохе способствовали освещению ранее сокрытого в облике и деятельности её героев, в частности Гайдара. Обратившись к сибирскому периоду его жизни, Камов поведал о трудностях военного времени, пережитых молодым командиром в далёкой от коммуникаций, провинциальной Хакасии. В болезненных проявлениях в его поведении, расстреле пятерых человек, смерть которых он искупил своей гибелью на полях другой войны. Лучший по тому времени специалист по истории красноярской милиции Д.А.Бугаев, традиционно рассказав о победах Голикова, якобы одержанных в схватках с соловьёвцами, счёл необходимым указать, что причиной его отзыва с занимаемой должности послужили допущенные им расстрелы пленных бандитов.
Миф второй: «каратель»
Но настоящей сенсацией для сибирской общественности явилось появление книги В.А.Солоухина «Соленое озеро». Основываясь па крайне малых источниках, состоявших из некоторых биографических публикаций, известных историкам газетных материалов начала 1920-х годов, воспоминаний и реферата школьницы, Солоухин назвал А.П.Голикова (Гайдара) инициатором и исполнителем всех преступлений, совершённых представителями коммунистической власти в Хакасии.
Он обвинил Гайдара в убийстве конкретных лиц, массовых расстрелах от 76 до 134 коренных жителей из пулемёта, в организации потопления множества людей в местных озёрах, ледового пиршества красноармейцев, будто бы отмечавших день рождения своего командира на телах невинных людей, приготовленных к казни в ледяной купели.
Появление книги Солоухина вызвало массовые отклики читателей, опубликованные как Iв центральной, так и местной периодической печати. Одним авторам (Н Ахпашева, Т.Карачаков, П.Конгаров, II.Сазанакова) она позволила вспомнить пережитое хакасами во время Гражданской войны от общения с милицией, коммунистическими отрядами и тем самым сказать в адрес Гайдара, что пришлые люди не всегда играли в судьбах коренного населения сугубо положительную роль.
Среди этих публикаций своим проникновением в тему и замыслом привести разброс мнений к какому-то итогу выделяется цикл статей, написанных журналистом В.В.Полежаевым. Расцвечивая их рассказом о происхождении имени Гайдара, об особых отношениях его с Кукарцевой, М.Н.Тухачевским, И.В.Сталиным и следуя в фарватере солоухинских инсинуаций, автор попытался подтвердить их убедительным аргументом – воспоминаниями о зверствах гайдаровцев, записанными у жителей одного из хакасских селений. Данные статьи представляют определённую ценность тем, что содержат новые подробности о расследовании властями событий, инициированных Голиковым.
В то же время ряд авторов: В.Андрияшев. Е.Белоусова (Шушеначева), В.Волошко, О.Грек, Б.Дмитриев, К.Егоров, В.Иванченко, Д.Кожуховский, И.Правдин, А.Розанов, С.Третьяков, А.Филиппов, В.Шипов, М.Ягонская и другие, с ностальгией обращаясь к советскому прошлому, часто использовали свои публикации как возможность критиковать современную действительность. Они с возмущением отвергли обвинения Солоухина в адрес Гайдара, сочли эту книгу лживой и безнравственной по содержанию. Появилась необходимость более взвешенного подхода к оценке деятельности и чоновцев, и повстанцев (3).
Реалии «смутного времени»
Сопутствующим элементом установления советской власти на территории Сибири, а более всего в бывших партизанских районах, стал красный бандитизм. Его феномен нашел отражение в партийно-советских документах, выступлениях коммунистических вождей и лиц, возглавлявших советские правоохранительные органы, а затем получил освещение в трудах отечественных историков (4) и, в частности, ранних публикациях самого автора (5).
Для понятия красного бандитизма в 1920-е годы было характерно толкование его проявлений по отношению к отдельным лицам, что снижало уровень возможных обвинений государства в осуществлении зачастую антинародной политики. В 1922 году местные органы относили к нему имевший место в Красноярском и Канском уездах саботаж коммунистами продовольственных заготовок, а в 1925 году о наличии признаков вхождения Сибири в новую полосу красного бандитизма сообщал Ф. Э. Дзержинскому представитель ОГПУ И.П.Павлуновский (6).
Современные историки А.П.Угроватов, И.В.Павлова считают, что факты подтверждают предположение В.И.Шишкина о том, что красный бандитизм существовал все 1920-е годы. Пережив в своей эволюции этапы «классовых» расправ, «красной уголовщины», массового возрождения и свёртывания нэпа, он оказал существенное влияние на осуществление сталинской «революции сверху» (7).
Первую брешь в этом пробило заявление Е.Н.Шурановой о том, что красный бандитизм не являлся государственной политикой. А государственное насилие, в качестве политического аргумента, присутствовало в деревенских акциях коммунистической власти лишь в начале и конце 1920-х годов. Историки, включив в понятие «красного бандитизма» преступления, совершённые представителями и сторонниками коммунистической власти при осуществлении продовольственных заготовок и массовой коллективизации, тем самым чрезмерно расширили его сущность, хронологические рамки и влияние на судьбы деревни. Несмотря на активность и часто самостоятельность действий бедноты, спровоцированных мероприятиями властей, преступления, осуществлённые при развёрстке и раскулачивании, в основном не были самочинными, а являлись составной частью преступной по методам проведения и жертвенности крестьянства репрессивной государственной политики.
Вернувшись к характеристикам современников (8), правильным было бы представить красный бандитизм как действия революционно настроенных отдельных представителей власти, коммунистов, бедноты, в прошлом партизан, которые объявили их как форму борьбы с контрреволюцией. Все они по собственной инициативе совершали грабежи, тайные убийства и расправы над категориями «общественно вредных» граждан.
Красный бандитизм, прямым предшественником которого являлось деструктивное поведение партизан, был обусловлен жестокостью белой военщины, крестьянских повстанцев; в ответ у сторонников советской власти появилось стремление мести. Низкий уровень культуры коммунистов, избравших в работе среди населения лишь методы принуждения, а также к 1920-м воспитанных на экстремизме военного времени, менталитете «человека с ружьём», способствовал росту равнодушия к чужой и собственной жизни. Существование широкого слоя вооруженных людей, для которых война стала единственной и основной профессией, желание ответить на насилие насилием, долгая память о причиненном зле делало красный бандитизм неизбежным. Он подпитывался имевшейся в партийно-советском руководстве борьбой различных группировок и лиц за власть и личные интересы, «кризисом сознания», который при переходе к нэпу переживали многие коммунисты, обвинявшие свою власть в предательстве революционных идеалов. Жизненные тяготы, бюрократическая рутина и свежая память о Гражданской войне порождали радикальные настроения в среде низовых партийно-советских служащих, а физическое и психическое истощение, распространение пьянства провоцировали неизбежную преступность. Наконец, красный бандитизм порождался всей обстановкой продолжающейся гражданской междоусобицы, когда правительственные войска, посланные дли борьбы с повстанцами, для собственного выживания оказывались вынужденными заниматься «самоснабжением», в сущности подвергали разграблению целые территории. Чаще всего жертвами красного бандитизма становились более удачливые в жизни крестьяне-соседи, коренные жители, сельская интеллигенция. Вопреки сложившемуся представлению, что красный бандитизм начался в ноябре–декабре 1920 года, его проявления отмечаются ещё весной того же года. С передвижением частей и демобилизацией партизан, пробуждённых войной к политической жизни, считавших террор единственным орудием получения возможности существования, в деревнях Красноярского и Ачинского уездов под угрозой расправы происходили захваты у населения лошадей, подвод, имущества, денежных средств и незаконные аресты крестьян, а также пьяные безобразия (9).
В ходе освобождения территорий от остатков и сторонников колчаковцев, чекистами и милиционерами изымались у крестьян продукты и вещи, уничтожались не только «подозрительные» лица, но и путём провокаций – жители целых селений. В апреле 1920 года красноармейцы в Ирбейской волости Канского уезда убили учителя М.И.Волкова. В мае милиционеры, посетив Кызыльскую волость Ачинского уезда, арестовали и избили крестьян, угрожая расстрелом, присвоили их вещи и продукты. А в августе некий отряд, прочёсывающий Усть-Есинскую волость Минусинского уезда и обнаруживший «инородцев», справляющих Ильин день, уничтожил у них араку, перепорол и избил участников празднества (10). Выдавая себя за белых, отряд некоего Кормилина забирал продукты, лошадей, разъезжал по улусам в районе рудников «Юлия», «Улень», станции Сон, расстрелял там же семь человек (11). 10 октября от рук вохровцев во главе с П.Л.Лыткиным погибли 34 хакаса из улуса Большой Арбат, подозреваемые якобы в «казачьем бандитизме» (12)...
Новая и более сильная волна насилия коммунистов и бывших партизан над деревней, обусловленная призывом в Красную армию и необходимостью подавления крестьянских восстаний, началась с ноября 1920 года. В ночь на 7 ноября в Рождественской волости Канского уезда ставшие под ружьё партизаны-коммунисты расстреляли 42 члена «контрреволюционной организации» – служащих советских, кооперативных органов и представителей интеллигенции.
17 ноября после отбытия отряда, искавшего оружие, жители села Нижне-Игнатьевское Иланской волости обнаружили в ледовой проруби задушенных пятерых односельчан.
Самосудами, незаконными конфискациями имущества и убийствами арестованных особо отличались минусинские милиционеры. Сотрудники политбюро в декабре 1920 года были вынуждены двоих из них арестовать, а на других завести 15 дел. Однако в ночь на 14 января 1921 года в селе Новосёлово местные милиционеры во главе со своим начальником Ардашевым на этот раз убили и бросили в полынью уполномоченного райпродкома Р. Фангора и семерых членов семьи священника Попова, в том числе и детей (13).
Частыми стали случаи, когда лица, арестованные по подозрению в отсутствии лояльности к новой власти и обладающие какими-то ценными вещами, умерщвлялись конвоем якобы при попытке к бегству. В октябре 1920 года красноармейцами, пытавшимися ограбить задержанного при его конвоировании из села Покровское в Красноярск, был ранен инструктор по проведению Всероссийской переписи. Абаканские коммунисты при сопровождении из Форпоста в Минусинск застрелили шестерых задержанных, служащих райпродкома. Конвоем были убиты вывезенные из сел Агинское и Кобинское в Канск более двадцати советских, кооперативных служащих, а также священник, агроном, учитель и крестьяне (14).
Начиная с февраля 1921 года части 64-й бригады ВОХР, отряды милиции, Абаканской, Чебаковской, Ширинской коммунистических ячеек, преследуя прорвавшихся в Хакасско-Минусинскую котловину сережских и зеледеевских повстанцев во главе с Базаркиным и Олиферовым, не в силах справиться с местным «бандитизмом», вымещали своё бессилие на крестьянах и «инородцах». Распространяя слухи о нахождении в каком-нибудь селении «банды», они врывались в него, подвергая жителей арестам и расстрелам, а их имущество – разграблению.
В ночь на 15 февраля в селе Шарыпово по инициативе начальника уездной милиции П.Е.Пруцкого, под руководством партизанского вождя М.Х.Перевалова были удушены и брошены в ледяную полынью, по разным данным, 34–43 жителя. По приказу председателя Кызыльского волисполкома А.А.Тартачакова в улусах Малое и Чёрное Озеро расстрелу подверглись от 23 до 28 хакасов, на которых пало подозрение в снабжении олиферовцев оружием и продуктами. В нюне 1921 года в озёрах у сел Божье Озеро и Парная всплыли восемь трупов, опознанных односельчанами, исчезнувшие ещё зимой. Выяснилось, что коммунисты у села Божье Озеро загнали в водоем до ста человек коренного населения (15).
Весной 1921 года милицейские отряды, возглавляемые Переваловым, Ковригиным, Дзерво, Монаховым, Сервиным, Будисом, Черепановым, Чуприным, совершали преступления против местного населения улусов Кызыльской волости. В улусе Малый Топанов 16-17 апреля А.Е.Ковригин застрелил Ф. П. Топанова. А 2 мая красноармейцы из отряда Монахова убили Н.Балахчина, жителя одноимённого улуса. Сервин 3 мая в улусе Сулеков расстрелял И.Чарочкина, 11 мая красноармейцы из отряда Будиса увезли из улуса Аёшина и убили В.Д.Кокова. Одновременно отряды занимались конфискацией имущества и продуктов у коренного населения. Грабежами жителей закончилось, например, нахождение в Сарале отряда Перевалова. В целом по улусам Малый Топанов, Малый Кобежиков, Ефремкино и Трошкино красноармейцы изъяли 30 лошадей. Имели место и случаи изнасилования женщин: в июле 1921 года в Аскизе состоялось заседание выездной сессии губревтрибунала, осудившее за подобное преступление двоих милиционеров.
Такое поведение представителей власти заставляло не только хакасов, но и русских искать укрытие в тайге, превращая их в «бандитов».
Это обострило отношения хакасов и русских. До такой степени, что собравшийся 5 июня 1921 года в улусе Тартачаков Объединённый инородческий съезд в составе 110 делегатов постановил: с целью обособления от русского населения, создать в Минусинском уезде новую Чёрно-Подкаменскую волость, с «инородческой» милицией, состоявшей из «белых партизан» (16).
Однако грабежи и последующие убийства в «инородческом» районе продолжались. 27 июля 1921 года отрядом Гусева был разграблен улус Малый Тайдонов. Тогда же по приказу командиров Ковригина и Елизарьева коммунистами и красноармейцами вблизи улуса Половинка был убит М.П.Итыгин, а в деревне Парная – трое крестьян (17).
Подобными же преступлениями была отмечена деятельность представителей советской власти и в других местностях Приенисейской Сибири. В январе 1921 года массовый характер приобрели расстрелы коммунистами «спецов» в Красноярском уезде (18). По дороге в Ачинск милиционеры из корысти убили жителя села Малый Улуй. А в Минусинске чекисты и милиционеры расстреляли бухгалтера отделения Губсоюза Фреймана и девять агрономов, кооператоров и бухгалтеров.
В апреле–мае более двадцати членов комсостава коммунистических полков и «эсеровской организации», заподозренные в контрреволюционности, погибли во время конвоирования из Усинска и Каратуза в Минусинск. Восемь «контрреволюционеров» были расстреляны при отправке из Кежмы в Канск (19). В мае–июне были застрелены, якобы при попытке к побегу, семеро арестованных в Енисейском уезде, в мае–июле – столько же служащих агрономического пункта, четверо инженеров и техников в Канском уезде (20).
Отряды, возглавляемые уполномоченными губернской ЧК, милиционеры и агенты губинспекции, появившись в поисках оружия в деревнях Зеледеевской и Погорельской волостей Красноярского уезда и Даурской волости Ачинского уезда, подвергали жителей арестам, избиениям, а их имущество конфискации. В августе за убийство «бандитами» одного из командиров коммунистического отряда были выпороты и расстреляны двадцать крестьян с. Курбатово Ачинского уезда (21). В селе Нижний Ингаш Канского уезда конвой по указанию председателя волисполкома Тесля задушил пятерых арестованных. Тогда же в Минусинском уезде убитыми оказались семеро специалистов земотдела, а в октябре похищенными – тринадцать служащих и крестьян (22).
Весна–осень 1921 года в Енисейской губернии стали, как и в целом в Сибири, временем максимального распространения красного бандитизма: бесчинствовали все, кто был наделён властью. Тогда же появились первые признаки осознания властью опасности исходящей от нее же. Вопрос с красным бандитизмом был легализован. С августа в практику борьбы с ним вошли расстрельные приговоры. Но коммунисты с сочувствием относились к своим товарищам, подвергнутым уголовной ответственности за красный бандитизм, и для облегчения их участи пытались воздействовать на власть. Советское правосудие, в свою очередь, устраивало процессы театрального, профилактического характера. Обвиняемые вскоре освобождались по амнистии (23). Уже с 1922 года местные власти перестали рассматривать красный бандитизм как угрозу коммунистическому режиму и перешли к ещё более мягкому наказанию преступников.
Последнее способствовало тому, что красный бандитизм оставался заметным явлением сибирской действительности. В феврале 1922 года местные коммунисты, прибывшие по заявлению 16-летней девицы в поисках «банды» в село Отрадное Большемуртинской волости, перепились и стали избивать жителей шомполами, пытать, загоняя иглы им под ногти, а доносительницу голой, подгоняя ударами, водили по деревне.
Выступая на III беспартийной конференции национальных меньшинств Минусинского уезда (июнь 1922 год), К. М. Худяков рассказал о ряде случаев гибели «инородцев» из-за произвола красноармейцев и милиционеров, расстреливавших и топивших арестованных. В сентябре того же года коммунисты, арестовав по подозрению в связи с «бандой» четверых крестьян Перовской волости Канского уезда и избивая их день и ночь поленьями, винтовками, одного из них убили, а другого – расстреляли. К 1923 году в районе с. Рыбинское того же уезда бывшими партизанами Гусаровыми и милиционерами совершались вымогательства, избиения, присвоение ценных вещей, издевательства над арестованными. Были убиты одиннадцать человек и целиком – одна семья. Среди погибших находились председатель выездной сессии губревтрибунала, нарсудья и милиционер (24).
Массовый характер красному бандитизму в это время придавали сосредоточенные в районах активного повстанчества части особого назначения. Поголовное избиение и порку жителей Сырского общества в феврале 1922 года устроили красноармейцы отряда Комшина и местные коммунисты. Конфискацию имущества у некоторых «инородцев» Больше-Уленьского общества и Синявинской волости проводили красноармейцы отрядов Романова и Рудзевича. Ими же был убит житель улуса Богданов М. С. Чертыков.
В очередной раз красный бандитизм получил распространение во время формирования так называемых истребительных отрядов, которые должны были покончить с соловьёвщиной. Осенью 1922 года чоновцы из отрядов Овчинникова, Дерябина самовольно изымали фураж у населения, совершали грабежи, а командиры, пьянствуя, безобразничали. Взводный В. Л. Кудрявцев с целью ограбления расстрелял двоих хакасов, подлежавших призыву в ЧОН, вблизи рудника «Улень».
Безобразия и мародёрство чоновцев продолжались и после расформирования истребительных отрядов. Виновные предавались суду ревтрибунала, однако наказание их было незначительным (25). С ликвидацией крестьянского повстанчества, заставлявшего держать на определённых территориях воинские силы, красный бандитизм утратил характер массового явления. Но почва для него продолжала существовать. Например, в апреле 1923 года среди бывших ачинских партизан делались попытки возложить все налоги на «контру». Практиковалось создание фиктивных контрреволюционных организаций, которые провоцировались на антисоветские выступления и следом уничтожались.
1 августа того же года иланские милиционеры, путем избиения заставив заключённых Канского местзака сознаться в убийстве, во время следственного эксперимента застрелили одного из них (26). Уже в 1925 году прокурор Сибирского края П.Г.Алимов, совершая поездку по Ачинскому и Минусинскому округам, обнаружил, что «значительная часть членов и кандидатов (ВКП(б). – А.Ш.) вооружена и без оружия не мыслит себе работы», свидетельствовал о наличии террористических акций по отношению к «спецам» и «брожения» среди бывших партизан, недовольных отсутствием льгот и недостатком внимания к ним со стороны властей (27).
Словом, рецидивы красного бандитизма, всё более приобретавшего признаки заурядной уголовной преступности, продолжали периодически возникать. Так, в мае 1928 года председатель Тесинского сельсовета коммунист Нестеренко убил одного приезжего за «контрреволюционное прошлое», а в январе 1930 года трое коммунистов Идринского района, напившись и открыв стрельбу, застрелили пасечника и его ребёнка. К осени 1932 года в Хакасии были разоблачены преступные деяния аскизских сотрудников ОГПУ и милиции. Под видом кулацкого имущества они отбирали у середняков и бедняков последних лошадей. А в колхозах – хлеб и коров, для создания фермы, обеспечивающей продуктами столовую райактива. Использовали арестованных колхозников на строительстве надворных построек в ОГПУ, избивали допрашиваемых, доведя одного из них до смерти (28).
Исходя из сказанного, можно сделать вывод, что красный бандитизм, способствовавший разрушению экономической и нравственно-психологической жизни енисейской деревни и порождавший ответное протестное движение её населения, был заметным явлением в отношении представителей коммунистической власти к крестьянам.
Но Гайдар к этим преступлениям отношения не имел.
Начальник Второго боевого участка
В том, что Гайдар не принимал участия в приписываемых ему преступлениях, убеждают хронологические границы его нахождения в Енисейской губернии. Обнаруженная в архиве справка говорит о том, что он был здесь с февраля по сентябрь 1922 года. 19 марта комбат Голиков получил назначение на должность начальника Второго боевого участка Ачинско-Минусинского боевого района, 26 марта выехал из Ужура в село Божье Озеро, а с 29 марта принимал командование участком (29). В его распоряжении сначала находились 102 красноармейца 2-й роты 6-го сводного отряда с четырьмя пулемётами и 26 кавалеристов, но с прибытием небольших отрядов Измайлова, Васильева, Галузина и Барсукова численность бойцов увеличилась до 165 человек. Выделив сорок красноармейцев для охраны курорта «Озеро Шира» и десять – в качестве гарнизона села Солёноозёрное, Голиков основные силы держал при себе (30).
Но уже 10 июня 1922 года он был снят со своей должности и в дальнейшем находился при губернском штабе ЧОН (31). После решения его вопроса партийными инстанциями, осенью того же года Голиков покинул Красноярск. Учитывая переживаемое им состояние травматического невроза, Реввоенсовет 18 ноября предоставил больному командиру полугодовой отпуск.
В январе 1923 года Голиков по семейным обстоятельствам вернулся в Красноярск. Об этом свидетельствуют письмо, написанное арзамасскому приятелю, и очередной юбилей Красной армии, на котором ему, как ветерану 26-й Златоустовской дивизии, были вручены денежная премия и малиновые галифе.
Ещё дважды РВС давал ему полугодовом отпуск, но болезнь не отпускала. 1 апреля 1924 года Голиков, к тому времени переживший ещё и семейную драму, в звании командира полка был уволен в резерв (32). А далее началась биография советского писателя А.П.Гайдара.
Из этих данных следует, что в Ачинско-Минусинском районе в качестве чоновского командира он находился с конца марта по первую декаду июня 1922 года, или два с половиной месяца.
Сводки событий, посланные чоновцами в свои штабы и даже объединённые в одном из архивохранилищ в дела «Коллекции истпарта», позволяют создать следующую хронику деятельности Голикова и возглавляемого им отряда. Уже 1 апреля 1922 года, получив сведения от крестьян о нахождении в селе Новопокровское «банды» Родионова, чоновцы выступили для её ликвидации. Однако «бандиты», забрав лошадей и продукты, успели скрыться. 2–3 апреля разведка обнаружила места стоянок повстанцев вблизи села Божье Озеро. 8 апреля Голиков со штабом перебрался в село Солёноозёрное. Посланная вновь разведка выяснила, что «бандиты» на лыжах ушли в тайгу. С 18 апреля чоновский отряд вёл поиски «банды» Кулакова в районе бассейна Июсов, с 16 по 23 мая – «банды» Соловьёва на саралинском направлении. В ночь на 25 мая отряд Шевелёва, подчинённый Голикову, отбил нападение повстанцев Кулакова у села Чебаки (33). Судя по этим документам. отряд Голикова в основном занимался разведкой, поисками и преследованием «банд», которые не приносили ему положительных результатов.
В отчёте проверяющей комиссии приводились факты отсутствия оперативности в действиях Голикова и его отряда. В погоню за шестью–семью повстанцами «сажались на коня» все наличные красноармейцы. Сам же Голиков, гоняясь за «бандой», «стрелял белок» и на замечания своих товарищей отвечал им угрозами ареста. Констатируя его «инертность», комиссия сделала вывод о необходимости снятия Голикова с должности (34). Но в июне 1922 года Минусинский уисполком был извещён, что комбат Голиков произвёл расстрелы людей, побросал их трупы в реку, а дело, заведённое на него, расследуется уполномоченным губернского отдела ГПУ (35). Начавшиеся следом бои между чоновцами и повстанцами, а тем более осенний того же года штурм Поднебесного Зуба происходили уже без Голикова.
Миф третий: соловьевское золото
В новом столетии интерес общественности к теме отрицательного героя постепенно утрачивается, и все же местные авторы, пишущие краеведческие труды или «художественные произведения», не могли устоять от соблазна выразить своё отношение к Гайдару и Соловьёву, украсив их облик новыми небылицами. Согласно одной из публикаций последнего времени, Соловьеву, ставшему вдруг обладателем ордена Святого Георгия всех степеней и «махровым монархистом», мог противостоять, конечно же, только ещё один герой – Голиков, «назначенный» автором в кавалеры ордена Красного Знамени. К тому же чоновцы ещё в 1921 году, находясь под командованием последнего и Заруднева (которых тогда не было в Ачинско-Минусннеком районе), оказывается, «крепко потрепали» Соловьёва (36).
Ещё в одной из книг повторяется сообщение о «кровавом следе» Голикова – расстреле в бане на краю какого-то села шестнадцати хакасов, так и не выдавших убежища повстанческого вожака (37).
С другой стороны, была совершена попытка реабилитации Голикова: его вина за расстрелы людей оказалась автором вменена другому чоновцу. Этот же автор сделал сообщение о якобы имевшейся письменной связи чоновского командира и повстанческого вожака и о наличии у Соловьёва пуда золота, конфискованного при налёте «банды» на один из рудников (38).
Во время юбилейных торжеств, 100-летия со дня рождения писателя А.П.Гайдара, от членов его семьи прозвучало признание в том, что по приказу их деда были «пущены в расход» от двух до четырёх соловьёвцев (39), что в какой-то степени снимало вопрос о преступлениях Голикова в Хакасии. Наша позиция вела к консенсусу по взглядам на эту проблему (40). Однако публикация солоухинским последователем материалов, вновь разоблачавших «злодейство» «пролетарского террориста», якобы убившего в приенисейском регионе 300-400, а по другим данным – 80-90 человек (41), показала живучесть прежних взглядов.
Ещё более обострило эту тему появление весной 2005 года на телевизионном канале РТР фильма О.Витковского «Возвращение героя», созданного будто бы с целью открыть «зловещую тайну» – выяснить причины исключения блестящего краскома Голикова из РКП(б) и его демобилизации из рядов Красной армии. Фильм от и до насыщен домыслами и «фактами», не имеющими отношения к действительной истории. Например, сообщается о неизвестной историкам «войне» белых партизан, возглавляемых якобы «атаманом» и хакасским «национальным героем» Соловьёвым за отделение Хакасии от России и о наличии у него «золотого запаса». Оказывается, согласно новым заверениям Б. Н. Камова, проводившие расследование дела Голикова четыре комиссии не нашли в его поведении признаков преступления. Одной фразой упомянув о расстрелянных чоновцами соловьёвцах, писатель сенсационно заявил, что причина профилактической акции, осуществлённой чекистами путём снятия Голикова с должности, заключалась в «огромных деньгах» – золоте, которым якобы обещал с ним поделиться боявшийся расстрела Соловьёв.
Судя по архивным документам, золото было у соловьёвцев. В одном из документов, например, было засвидетельствовано, что на Фёдоровском руднике повстанцы изъяли 14 фунтов 75 золотников, или более шести килограммов промышленного золота. Кроме того, у них имелись награбленные у населения изделия и рубли из золота, которыми «бандиты» рассчитывались при игре в карты. С трупа самого Соловьёва были сняты два золотых кольца – обручальное и с семью камнями белого цвета. Из металла, конфискованного на руднике, пять фунтов были спрятаны соловьёвцамн Н.В.Кулаковым и Л.А.Талкиным вблизи улуса Улень. В декабре 1922 года Кулакова убили, а сдавшийся в июле 1923 года Талкин согласился показать чекистам тайник, однако при выезде на место сумел бежать.
Ни по одному из судебных процессов по делу соловьёвцев золото почти не фигурировало. В конце марта – начале апреля 1924 года кузнецкими чоновцами была обнаружена и разгромлена последняя стоянка Соловьёва, где скрывались «бандитские» семьи и было припрятано имущество на чёрный день. Найденный здесь клад состоял всего из 40 долей (доля = 44 миллиграмма) золота в трёх кусках, золотого кольца, пары золотых и трёх серёжек из серебра (42). Скорее всего, «большое золото» Соловьёва было таким же мифом, как и многое, что окружало эту личность.
Безосновательным является и заявление Камова о какой-то связи Соловьёва и Голикова. Переговоры с повстанческим вожаком о его сдаче имели место летом 1921, осенью 1923 и весной 1924 годов. В основном их инициатором был председатель специальной комиссии, а затем Хакасского уездного ревкома Г.И.Итыгин. Но все переговоры, по вине военного командования, заканчивались неудачей.
Ощущение несостоятельности новой версии поворота в жизни Гайдара, а вместе с тем понимание слабости прежних аргументов, которыми вслед за Камовым объяснялось поведение чоновского командира, заставили нас начать поиски первоисточников. Так что же происходило в апреле–мае 1922 года в ширинских степях, почему имя Голикова (Гайдара) и сегодня воспринимается коренным населением со страхом и ненавистью? Обнаруженные, наконец, архивные документы рассказывают...
Последняя тайна
Оказавшись с небольшими силами в районе, где, по его мнению, половина населения поддерживала «бандитов», Голиков уже в начале апреля 1922 года информировал командующего губернским ЧОНом о необходимости, по опыту Тамбовщины, введения против «полудиких инородцев» жёстких санкций, вплоть до полного уничтожения «бандитских» улусов. Заверяя командование в своей готовности ликвидировать «банды», он просил направить к нему для этой цели дополнительно восемьдесят красноармейцев (43). С появлением 18-летнего командира, в условиях бесконтрольности и из-за бессилия покончить с «бандитизмом», среди чоновцев участились случаи жестокого отношения к хакасскому населению. Избиениям и поркам подверглись некоторые жители улусов Барбаков, Подкамень и Балахта. В начале июня 1922 года врачом курорта «Озеро Шира» были зафиксированы побои у более пятидесяти жителей улуса Малый Кобежиков. Только по этой причине в «банду» Кулакова бежали двенадцать хакасов (44). С недоверием представитель военной власти относился к местным Советам, «изводившим» его, как сообщал он потом, «кипами жалоб и приговоров». Не сложились у него отношения и с уполномоченными губотдела ГПУ, которые, по его мнению, больше следили за поведением чоновских командиров и не занимались своими прямыми обязанностями – созданием агентурной сети. Голикову пришлось лично вербовать себе лазутчиков. При этом он обставлял свои действия такими устрашающими атрибутами, которые позволили Камову указать на наличие в его поведении «ненормальностей». 19 и 27 апреля комбат по подозрению в связях с «бандой» арестовал Ф.П.Ульчигачева и И.В.Итеменева, которые после избиения согласились стать его разведчиками. Им были выданы удостоверения, написанные на кусках материи и скреплённые кровавой печатью, и устроен побег (45).
Согласно объяснениям Голикова, для обеспечения агентурной работы в Балахтинском улусе он конфисковал шестнадцать «бандитских» коров, в обмен на которые Чебаковское отделение Губсоюза выдало ему пятьдесят аршин дефицитной тогда мануфактуры. С разрешения местных властей и под расписку комбата его красноармейцы для своих нужд в улусе Сулеков изъяли девять овец (46). Однако, судя по другим документам, чоновцы запомнились местным жителям своим мародёрством. Подвергшись раздеванию, красноармеец П.Мельников, в свою очередь, отбирал одежду, деньги, часы и табак у населения улуса Большой Арыштаев и рудничных посёлков. Если верить заявителям, таким же способом «самоснабжался» и его командир. Угрожая сожжением жилищ и расстрелом сопротивляющихся, Голиков с красноармейцами в одном из улусов Сулековского общества конфисковал у якобы «бандитских» семей самовар, швейную машинку, пальто, шаль, трёх коров, двух лошадей и девять овец, которые затем были отправлены в Чебаки, Сютик и Подкамень для передачи местным коммунистам. Из заявления жителя села Солёноозёрное В. Терскова следует, что Голиков, требуя сознаться в связях с «бандой», арестовал его и, имитируя расстрел, заставил заплатить за свободу 250 рублей золотом. Свидетели также показали: комбат, появившись 8 мая в селе Старая Дума, откуда чоновцы накануне выбили «банду», осуществлял обыски, угрожал жителям расстрелом. Пятьдесят же его красноармейцев в поисках «бандитов» обыскали все юрты улуса Сулеков и за два дня отняли у населения продукты, подвергли аресту и порке четырёх жителей, отобрав у них предварительно мануфактуру и изделия из серебра. Они же 15 мая в улусе Подкамень изъяли у одного из хакасов три кольца из драгметаллов (47).
В свои молодые годы комбат, жаловались очевидцы, появлялся пьяным среди красноармейцев и гражданских лиц, неоднократно посылал своего адъютанта Галеева в ближайшие селения за самогоном. На Пасху красноармейцы три дня пьянствовали, гуляя под гармошку, отобранную у «инородцев». Сложные отношения сложились у Голикова и с подчинёнными. Шестеро красноармейцев из вернувшегося с оперативного задания взвода, выказавших недовольство его поведением, были арестованы и при отправке в Форпост лишены своих вещей. 22 апреля командир этого взвода подал вышестоящему командованию рапорт, в котором обвинил комбата в развале своего подразделения (48).
Но главное – документы подтверждающие информацию Камова о причастности Голикова к расстрелу лиц. заподозренных им в «бандитизме». Согласно заявлению сдавшегося «бандита», в улусах Малый Кобежиков и Кобяков аресту были подвергнуты жители С.Кобежиков, П.Рудаков и Кобяков. Будучи выпоротыми, признались в хранении двух ящиков патронов, сотрудничестве с «бандой» в качестве наводчиков. 60-летнего и полуслепого Рудакова склонили к признанию своей связи с «бандой» не только физическим воздействием, но и обнаружением зарытых в земле вещественных доказательств якобы полученных от Кулакова мануфактуры и ценных вещей. Кобежиков спасся благодаря заступничеству местных властей, а Рудаков и Кобяков по приказу Голикова были расстреляны. 10 мая по заявлению жителей одного из улусов чоновцы арестовали секретаря сельсовета Ф. Сулекова, который якобы снабжал «банду» бланками документов. После избиения он согласился вывести их к становищу «бандитов». Но при попытке к бегству был лично ранен Голиковым и утонул в реке. 15 мая комбатом с двадцатью красноармейцами из улуса Подкамень в улус Итеменев был вывезен И.В.Янгулов. Будто бы он, проживая по подложным документам, выдавал себя за советского работника. Подкаменский сельсовет, заявив о его невиновности, опротестовал эту акцию чоновцев. Однако арестованный, сознавшись, что знает о местонахождении «штаба банды» Аргудаева, и пообещав Голикову вывести его отряд к нему, сумел бежать. По информации, исходящей от арестованного «бандита», на заимке были арестованы отец и сын Костюки, а в улусе Воротжул Г.Поросенов. Чоновцы заставили избитого старшего Костюка показать место, где находилась «банда». Когда же выяснилось, что она давно его покинула, Голиков приказал старика расстрелять. Младший же Костюк и Поросенов, вынеся избиения, согласились показать «бандитскую» стоянку, сами же ночью совершили побег. При этом последний был застрелен. В целом за май 1922 года по приказу и с участием Голикова чоновцы расстреляли и убили при попытке к бегству пятерых человек (49).
Расследование и наказание
Такое отношение к населению со стороны чоновцев и их командира вызвало озабоченность судьбой Голикова представителей местной власти. Жалобы на деятельность «Аркашки» поступали от Спириных в Ужур, Ачинск и Красноярск. Телеграмму с просьбой принять меры по спасению людей прислал заместитель председателя Усть-Фыркальского вод исполкома Коков. 3 июня 1922 года особым отделом губернского отдела ГПУ было начато дело № 274 по обвинению Голикова в злоупотреблении служебным положением. На место выезжала специальная комиссия во главпе с комбатом Я.А.Виттенбергом, которая, собрав жалобы населения, заключила свой отчет требованием расстрела бывшего начальника боеучастка. 14 и 18 июня Голиков был допрошен в ГПУ. Показав, что все расстрелянные являлись «бандитами» или их пособниками, он признал себя виновным лишь в несоблюдении при осуществлении данных акций «законных формальностей». Согласно его объяснению, оформлять протоколы допросов и расстрельные приговоры было некому. Начальник особого отдела Коновалов нашёл Голикова виновным в самочинных расстрелах и подлежащим заключению под стражу (50).
Однако к тому времени в ГПУ уже знали об отношении к дальнейшей судьбе Голикова его командования. Ещё 7 июня из штаба губернского ЧОНа в особый отдел была передана резолюция, начертанная командующим В. Н. Какоулиным: «Арестовать ни в коем случае, заменить и отозвать». По указанию президиума Енисейского губкома РКП(б) дело Голикова губотделом ГПУ 30 июня было передано в контрольную комиссию при губкоме для рассмотрения его по партийной линии (51). 18 августа партийный орган решил обсудить его на совместном заседании президиума губкома и КК РКП(б). 1 сентября 1922 года оно постановило перевести Голикова на два года в разряд испытуемых, с лишением возможности занимать ответственные посты (52).
Столь мягкий приговор свидетельствует не об отсутствии в действиях Голикова состава преступления, как заверяет в этом Камов, а лишь об общей практике наказания красных бандитов, об оправдательной тенденции.
Обобщая вышеизложенное, можно сделать следующие выводы. За столь короткий срок нахождения в Ачинско-Минусинском районе А.П.Голиков (Гайдар) не мог быть руководителем и «героем» ликвидации здесь «бандитизма». Не являлся он также и «карателем», автором преступлений, которые совершили до него иные. В то же время Голиков не отличался от других представителей красной военщины, способных перенести свою ненависть к вооружённому и сражающемуся противнику на окружающее население. Будучи психологически истощённым, находясь в состоянии постоянного стресса, являлся инициатором и участником расстрелов, других преступлений, характерных для Гражданской войны. Он был винтиком в системе террора, который оказался для РКП(б) решающим средством удержания власти.
Вместе с тем Гайдар, в отличие от многих лиц со сходным поведением, оказался болезненно совестливым человеком, для которого содеянное им в Хакасии обернулось жизненной трагедией. Подвижнический труд на литературном поприще и принятая за Родину сравнительно ранняя смерть на полях Великой Отечественной войны во многом искупают неправедные поступки его молодости.
г.Абакан
Акт от 16 апреля 1921 г. об убийстве А. Е. Ковригиным Ф. П. Топанова (Государственный архив Красноярского края. Ф.Р. – 448. Оп. 2. Д. 256а. Л. 150).
Примечания
1 Камов Б. Н. Обыкновенная биография (Аркадий Гайдар). М., 1971; он же. Рывок в неведомое. М., 1991; Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. М, 1983. С. 139; Великая Отечественная война. 1941–1945. Энциклопедия. М., 1985. С. 199; Енисейский энциклопедический словарь (ЕЭС). Красноярск. 1998. С. 123; Центр хранения и изучения документов новейшей истории Красноярского края (ЦХИДНИ КК). Ф. 42. Оп. 6. Д. 180. Л. 5.
2 Владимиров Н. В шестнадцать мальчишеских лет // Красноярский комсомолец. 1973. 1 марта; Кожевников Г. Всадник, скачущий впереди // Красноярский рабочий. 1974. 22 января; Чесмочаков Г. Его звали Гайдар // Красноярский комсомолец. 1976. 2 ноября; Павленко М. Гайдар в Ачинске // 3а коммунизм. 1980. 19 декабря; Шауб В. Боевыми дорогами А. П. Гайдара // Красноярский железнодорожник. 1982. 5, 10 августа; Шорохов М. Вспоминая минувшие дни // Восточно-Сибирская правда. 1984. 14 февраля; Полежаев В. Здесь жил и воевал Гайдар // Советская Хакасия. 1987. 21 августа.
3 Шекшеев А. Да, то время было трудное и противоречивое, ужасное и счастливое одновременно! Но мы и тогда жили! Как историческую действительность утопили в «Солёном озере» // Хакасия. 1995. 23, 25 марта.
4 Шишкин В. И. Красный бандитизм в советской Сибири // Советская история: проблемы и уроки. Новосибирск, 1992. С. 3–79; он же. Шарычовское дело (К истории красного бандитизма в Сибири) // Октябрь и гражданская война в Сибири. История. Историография. Источниковедение. Томск, 1993. С. 153–174; Штырбул А. Л. Красный бандитизм в Сибири (к вопросу об идейно-политическом характере явления, 1920–1922 гг.) // Из прошлого Сибири: Межвуз. сб. науч. тр. Вып. 2, ч. 2. Новосибирск. 1996. С. 59–60; Третьяков Н. Г. Из истории ликвидации западносибирского крестьянского восстания 1921 г. («красный бандитизм») // Тоталитаризм в России (СССР). 1917–1991 гг.: оппозиция и репрессии, Мат-лы науч.-практ. конф. Пермь. 1998. С. 17–19; Угроватов А. П. Красный бандитизм в Сибири (1921–1929 гг.). Новосибирск. 1999; Тепляков А. Красный бандитизм // Родина. 2000. № 4. С. 81–85.
5 Шекшеев А. П. Красный террор советских воинских частей как причина повстанчества инородцев юга Енисейской губернии // Региональные процессы в Сибири в контексте российской и мировой истории. Новосибирск. 1998. С. 159–161; и др.
6 Из истории земли Томской. 1917–1921. Народ и власть. Сб. док-в и мат-в. Томск, 1997. С. 302–303; Павлова И. В. Механизм власти и строительство сталинского социализма. Новосибирск, 2001. С. 92.
7 Угроватов А. П. Красный бандитизм в Сибири. С. 77, 103, 122, 201; Павлова И. В. Механизм власти и строительство сталинского социализма. С. 91.
8 Шишкин В. И. Красный бандитизм в советской Сибири. С. 4; Государственный архив Новосибирской области (ГАНО).Ф.П. – 1. Оп. 1. Д. 361. Л. 39.
9 Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 1556. Оп. 1. Д. 8. Лл. 14, 17; ЦХИДНИ КК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 82. Лл. 9–10, 17.
10 ЦХИДНИ КК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 50. Лл. 6. 37; Государственный архив Красноярского края (ГАКК). Ф. 448. Оп. 2. Д. 303. Л. 1; ГАНО. Ф.Р. – 1. Оп. 1. Д. 152. Л. 10.
11 Минусинский городской государственный архив (МГГА).Ф. 25. Оп. 1. Д. 334. Л. 304.
12 ГАНО. Ф.П. – 1. Оп. 2. Д. 161. Л. 288; ЦХИДНИ КК. Ф. 64. Оп. 5. Д. 336. Л. 1.
13 Угроватов А. П. Красный бандитизм в Сибири. С. 65; ГАКК. Ф.Р. – 53. Оп. 1. Д. 29. Л. 82; Ф.Р. – 49. Оп. 2 с. Д. 2. Л. 46; Бугаев Д. А. На службе милицейской. Кн. 1. Ч. 2. С. 79–80.
14 ЦХИДНИ КК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 50. Л. 52; ГАКК. Ф. 448. Оп. 2. Д. 459. Л. 58; Д. 284. Л. 3; ГАНО. Ф. 302. Оп. 1. Д. 151. Л, 53.
15 ГАКК. Ф. 448. Оп. 2. Д. 2566. Л. 14; Д. 256е. Л. 16;
ГАНО. Ф. 302. Оп. 1. Д. 151. Л. 53; ЦХИДНИ КК. Ф. 1. Оп.
1. Д. 170. Л. 88; МГГА. Ф. 25. Оп. 1. Д. 262. Л. 8.
16 ГАКК. Ф. 448. Оп. 2. Д. 256а. Л. 150; Д. 2566. Лл. 3, 18, 24об. – 25, 27; Д. 256е. Лл. 5, 26–30; Ф.Р. – 49. Оп. 2с. Д. 10. Л. 113.
17 ГАНО. Ф. П. – 1. Оп. 1. Д. 271. Л. 83: ГАКК. Ф. 448. Оп. 2. Д. 256в. Л. 20; ЦХИДНИ КК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 140. Л. 15,
18 ГАНО. Ф. П. – 1. Оп. 1. Д. 126. Л. 46.
19 ГАНО. Ф. 302. Оп. 1. Д. 151. Л. 52; ГАКК. Ф. 448. Оп. 2. Д. 326. Л. 12; Ф.Р. – 49. Оп. 2с. Д. 6. Л. 48; ЦХИДНИ КК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 160. Л. 60.
20 ЦХИДНИ КК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 170, Л. 21; ГАНО. Ф. 302. Оп. 1. Д. 151. Лл. 52–53.
21 ЦХИДНИ КК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 170. Лл. 21, 30; ГАНО. Ф. 302. Оп. 1. Д. 151. Л. 52.
22 ГАНО. Ф. П. – 1. Оп. 1. Д. 271. Л. 95; Ф. 302. Оп. 1, Д. 151. Лл. 37, 52; Шишкин В. Находка в партийном архиве (И. Павлуновский. Обзор бандитского движения по Сибири) // Земля Сибирь. 1992. № 4. С. 69.
23 Подробнее см. ст. автора: Крестьянский экстремизм и борьба с преступностью в енисейской деревне (1917–1920-е гг.) // Вестник Хакасского технического института – филиала Красноярского государственного технического университета. № 15. Абакан, 2003. С. 178, 180–181.
24 ЦХИДНИ КК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 141. Л. 85; Д. 494. Лл. 21–28; Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф.Р. – 1318. Оп. 1. Д. 1388. Лл. 17–18; ГАКК. Ф. Р. – 12. Оп. 1. Д. 43. Л. 43; ГАНО. Ф. Р. – 20. Оп. 3. Д. 3. Л. 202.
25 Подробнее см. ст. автора: Части особого назначения на территории Енисейской губернии // Ежегодник ИСАТ. Вып. VIII. Абакан, 2004. С. 102–103, 112–113, 115.
26 ЦХИДНИ КК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 516. Л. 89; ГАНО. Ф. Р. – 20. Оп. 3. Д. 3. Лл. 201–201об.
27 Угроватов А. П. Красный бандитизм в Сибири. С. 108.
28 ЦХИДНИ КК. Ф. 60. Оп. 1. Д. 612. Л. 144; Д. 1013. Л. 3; ГАНО. Ф. Р. – 47. Оп. 1. Д. 2006. Лл. 3–5.
29 ЦХИДНИ КК. Ф. 42. Оп. 6. Д. 179. Л. 23; Д. 180. Л. 1.
30 ЦХИДНИ КК. Ф. 1. Оп. 2. Д. 812. Лл. 49, 66; Ф. 42. Оп. 6. Д. 179. Лл. 5, 11–12; ГАНО. Ф. 302. Оп. 1. Д. 434. Л. 145; Д. 495. Л. 28.
31 ЦХИДНИ КК. Ф. 42. Оп. 6. Д. 180. Л. 1.
32 Письма Гайдара // Смена. 1970. № 10. С. 31; Камов Б. Н. Обыкновенная биография. С. 79, 111.
33 ГАНО. Ф. 302. Оп. 1. Д. 434. Лл. 145, 159, 201; Д. 495. Л. 28; Ф.П. – 1. Оп. 2. Д. 200. Лл. 148, 207; ЦХИДНИ КК. Ф. 42. Оп. 6. Д. 179. Лл. 7–10, 18–19, 22.
34 ЦХИДНИ КК. Ф. 1. Оп. 2. Д. 812. Л. 49.
35 МГГА. Ф. 25. Оп. 1. Д. 490. Л. 9.
36 Урман А. Золотое столетие. Исторические очерки. Абакан, 2001. С. 107, 109, 117.
37 Комлев О. И. Чёрный Июс. Очерки. Красноярск, 2003. С. 41.
38 Егоров К. Сумка с золотом. Абакан, 2003. С. 7, 14; он же. Командир чоновцев Аркадий Гайдар // Шанс. 2004. № 4. С. 3.
39 Добровольский А. Властелин детства // Московский комсомолец. 2004. 22 января; Гайдар Е. У меня корни, которыми можно гордиться // Известия. 2004. 23 января.
40 Гайдар против Солоухина и Егорова. Беседа с канд. ист. наук Шекшеевым А. П. / Вела Потапова Т. //Хакасия. 2004. 17 февраля.
41 Полежаев В. Белый и красный бандиты или народные герои? // Абакан. 2004, 10, 17 марта.
42 ГАНО.Ф. 302. Оп. 1. Д. 685. Лл. 29, 151об.; Ф.Р. – 20. Оп. 3. Д. 3. Л. 118об.; Центральный государственный архив Республики Хакасия (ЦГАРХ). Ф. 473. Оп. 1. Д. 3. Л. 72; Архив Регионального управления ФСБ по Красноярскому краю (АРУ ФСБ). Д. 021837. Т. 5. Л. 30.
43 ЦХИДНИ КК, Ф. 1. Оп. 2. Д. 812. Лл. 66, 68.
44 Там же. Лл. 13, 33, 115, 140.
45 Там же. Лл. 49, 74.
46 Там же. Лл. 19–20, 28, 124.
47 Там же. Лл. 13, 34, 56, 119–120, 150, 156, 160.
48 Там же. Лл. 31, 34, 59, 84–85.
49 Там же. Лл. 13, 20–21об., 25–26, 39.
50 Там же. Лл. 21об. – 22; 27–28.
51 Там же. Лл. 2–3, 15, 43.
52 Там же. Оп. 1, Д. 266. Л. 55; ГАНО. Ф. П. – 1. Оп. 1. Д. 467. Л. 106.
