Назад     На главную

Статья опубликована без разрешения автора. Претензии mon84@mail.ru

Дмитрий Суворов

Все против всех. Неизвестная гражданская война

Почти восемьдесят лет отделяют нас от тех дней, слава которых "не смолкнет, не померкнет никогда", и все же гражданская война еще не вполне стала историей. На наших глазах происходит великая переоценка ценностей, заставляющая вновь и вновь вглядываться в не такое уж далекое прошлое. Переоценка эта нужна, чтобы лучше понять настоящее, чтобы народу не захлебнуться кровью в будущем. Достаточно включить телевизор, и жуткие реалии гражданских войн обрушиваются на нас не только из так называемого ближнего зарубежья, но в последнее время и с окраин России. Вспомните, наконец, трагический октябрь 1993 года. Тогда нам всем показали, как гражданская война может стать реальностью для каждого из нас.

Стоит ли ворошить прошлое - спросят иные. Может быть, хватит бередить старые раны? Стоит. И не только потому, что, как сказал поэт Борис Чичибабин, "за боль величия былому пора устроить пересмотр", и не только потому, что элементарное чувство самосохранения заставляет задумываться о том, как начинается этот революционный кошмар и как его не допустить. Дело еще и в том, что общество, увы, по-прежнему расколото. Были и есть люди, молитвенно взирающие на красное знамя с надписью: "Вся власть Советам!" Для них это - святыня. Но были и есть другие люди, которые помнят: те, кто сражался по ту сторону баррикады под лозунгом "За единую и неделимую Россию", под трехцветным флагом - тем, что является сейчас символом государственной власти в нашей стране, - те тоже были дети России и боролись за ее будущее (вернее, за то, как они его понимали).

А ведь были еще и третьи - те, которые не принимали ни белый, ни красный идеал и шли в бой со словами: "Власть Советам, а не партиям, за вольную коммуну!" Как их только не называли - "зелеными", бандитами, повстанцами (последнее, наверное, более близко к истине). Но суть от этого не меняется: это было самостоятельное движение со своим, если хотите, политическим идеалом.

И, наконец, гражданская война - это и время национальных движений. Собственно, начались они много раньше, еще на рубеже XX века, во всех национальных районах Российской империи и продолжались, кстати, очень долго - почти до начала тридцатых годов, а на Кавказе - практически до самого начала Великой Отечественной войны.

И у всех людей была своя правда. Вообще, любая гражданская война - это столкновение нескольких сил, у каждой из которых есть своя правда. Отдавая монополию на истину какой-либо одной воевавшей стороне, мы неизбежно искажаем картину и грешим против истории. Ведь до сих пор в России едва ли не в каждой семье хранятся фотографии дедов и прадедов - в буденовках или погонах. Это и есть наша совокупная история, из которой, как из песни, слова не выкинешь.

Но для того, чтобы правильно оценивать историю, ее нужно знать. И величайший парадокс состоит в том, что гражданскую войну, затиражированную в книгах, запетую в песнях, тысячу раз изображенную в кинолентах, мы не знаем. Она для нас - неизвестная война. Я имею в виду не только то, как она конкретно происходила, но и сам образ этой войны, который для нас по-прежнему скрыт за пеленой привычных, но, увы, мифических представлений.

Мы до сих пор пользуемся заученными штампами-противопоставлениями: красные - белые, бедные против богатых, эксплуататоры - эксплуатируемые и т.д. И обманываем себя, ибо в жизни все было намного сложнее. И страшнее. В том числе и на Урале, где гражданская война началась очень рано (в конце 1917 года) и затянулась до конца 1921 года.

Начнем с того, кто кому противостоял. Красные белым ?

Но кого можно считать красными? Дело в том, что грань, отделяющая стопроцентных красных от крестьянских повстанцев- "зеленых", весьма зыбка.

Вспомните, как описывает Фурманов в книге о В.Чапаеве чапаевскую дивизию на первоначальном этапе ее формирования. Типичная повстанческая часть, готовая встретить коммунистов картечью. Отметим, кстати, что Фурманов был не большевик, а анархист - потому его в чапаевской дивизии более-менее сносно приняли в качестве комиссара: могло быть и хуже. Эту конкретную дивизию и ее командира в конце концов удалось приручить, и она стала одной из лучших на Восточном фронте: на вооружении ее состояли танки, бронетехника, авиация и даже химическое оружие (!), а сам начдив - вопреки распространенному мнению - академию все-таки кончил (только диплом не получил, сбежал на фронт). Но не везде у красного командования все проходило так гладко. Вспомните ситуацию, описанную в романе того же Фурманова "Мятеж", когда крупное соединение Красной Армии становится не красным и не белым. Известны факты, когда М.Фрунзе на Восточном фронте приходилось снимать с передовой части для разоружения, а иногда и уничтожения взбунтовавшихся подразделений. Причем это опять-таки не за переход к белым, а просто за отказ защищать красный политический идеал. А в 1921 году именно такие "промежуточные" силы составят костяк бойцов Урало-Сибирского восстания; в штурме Ирбита летом упомянутого года участвовали тысячи крестьянских повстанцев, вооруженных дрекольем.

Или вот такой почти неизвестный факт. В 1918 году в районе Красноуфимска произошло настоящее сражение между екатеринбургскими рабочими, пришедшими за хлебом, и местными крестьянами, не желавшими его отдавать. Рабочие против крестьян! Ни те, ни другие не поддерживали белых, но это не мешало им истреблять друг друга.

Впрочем, и отношения с белыми были у этих представителей народных масс не самые простые. На многих фронтах гражданской войны встречаем мы белых генералов и белые части с красным прошлым. Лидеры терского казачества - братья Бичераховы, прославившийся своей болезненной, садистской жестокостью генерал С. Булак-Булахович, а также так называемая Тульская дивизия Н.Юденича - всех их объединяет то, что начинали они свою войну в рядах Красной Армии. Я уже не говорю про известного повстанческого лидера на Украине, бывшего красного комкора, атамана Н.Григорьева.

Были ли подобные превращения на Урале? Да, были. Пример. Один из сподвижников атамана А.Дутова (а после его гибели в эмиграции от руки чекиста-диверсанта - командующий дутовской армией) - генерал Бакич. Член эсеровской партии и в начале гражданской войны - красный комбриг. Он провоевал до 1922 года на территории Китая и Монголии и впоследствии сдался в плен и был расстрелян без суда и следствия. Характерная деталь: Бакич воевал под... красным флагом, только на полотнище был пришит красный квадрат с цветами российского триколора.

А вот история чрезвычайно известная. В 1918 году против власти большевиков восстали рабочие Ижевска и Воткинска - важнейших пролетарских центров Урала. На их подавление были брошены отряды питерских рабочих, но они немедленно перешли на сторону повстанцев. Сопротивление на Западном Урале продолжалось два месяца. После чего ижевские и воткинские повстанцы прорвали фронт и ушли на соединение с Колчаком. Они воевали под красным знаменем, называли друг друга и своих командиров "товарищами", ходили в бой с пением "Варшавянки". И при этом стали самой боеспособной дивизией в армии Колчака и провоевали с красными до 1923 года. Именно они под командованием своего комдива Молчанова отбивали атаки В.Блюхера под Волочаевкой.

Так что не самые простые отношения были у большевиков и с крестьянами, и с рабочими. И не случайно не только карательный отряд белого капитана Казагранди свирепствовал в Богословске ( нынешний Краснотурьинск) и Надеждинске (нынешний Серов), но и красный карательный отряд под командованием Ивана Михайловича Малышева расстреливал рабочих в Бисерти и Шайтанке (ныне Первоуральск). Помните слова в известном фильме: "Бей белых, пока не покраснеют, бей красных, пока не побелеют"?

Таких подводных камней в истории гражданской войны на Урале - хоть отбавляй. Казалось бы, общеизвестный факт: казачество в большинстве своем поддержало белых. Но... В составе партизанской армии Блюхера, совершившей летом 1918 года легендарный рейд на соединение с частями Восточного фронта, сражались 1-й Оренбургский казачий полк имени Степана Разина (комполка Т.Карташов), позднее развернутый в казачью кавбригаду (командующий Н.Темин). Оба командира были оренбургскими казаками. Да и не все помнят, что В.Блюхер стал командиром не в начале похода, а после сражения под Верхнеуральском, где был ранен первый партизанский командарм - казак Николай Каширин.

А национальные движения ?

Одной из лучших, элитных частей колчаковской армии была дивизия князя Голицына, целиком и полностью состоявшая из башкирских охотников-лыжников. У большевиков тоже были национальные башкирские части. Они так и назывались - "красные башкиры". Правда, Реввоенсовет предпочитал использовать их не дома, а подальше от родных мест, например, под Петроградом - против Юденича. Голицинские же башкиры скрещивали свое оружие с чапаевцами под Бугурусланом, Бугульмой и Белебеем... И не надо думать, что красные башкиры были сплошь бедняки, а белые - богатеи. Тот же Д.Фурманов на страницах "Чапаева" свидетельствует: при вступлении в Бугульму дивизия была обстреляна: "стреляли татары, и не богатенькие, а самая что ни есть голь перекатная". А при этом в авангарде Чапаевской дивизии шел Мусульманский полк.

Да и в рядах белогвардейцев мы не найдем желанной классовой ясности. Не только в рядовом, но и командном составе белых армий ( в том числе и воевавшей на Урале Сибирской армии) практически нет ни крупной буржуазии, ни земельных магнатов, ни представителей правящей элиты царской России. Почти все руководители белых выдвинулись либо в годы войны (как А.Колчак), либо в Февральскую революцию (как Л.Корнилов и А.Деникин, а у нас на Урале - А.Дутов), либо, наконец, уже в саму гражданскую. Как самый молодой из белых командармов - 27-летний Анатолий Пепеляев, командующий Северной армией, "мужицкий генерал" - так его звали в Сибири.

И лозунги белого движения не были лозунгами восстановления дореволюционной России. Да, среди белогвардейцев было немало монархистов, но официальный лозунг Колчака - "Вся власть Учредительному собранию". Тому самому, разогнанному большевиками в начале 1918 года. И в этом смысле напрашивается поразительный вывод: и красные, и белые были "птенцами Февральской революции" и отстаивали ее завоевания, каждый на свой лад.

Отсюда поразительная схожесть методов как тех, так и других: "бред разведок", по словам поэта Максимилиана Волошина, соревновался с "ужасом чрезвычаек", а сибирских казачьих атаманов, изощрявшихся в расправах, А.Колчак в сердцах обозвал "белыми большевиками". Особенно ясно эта "взаимозависимость" видна, когда смотришь наглядную агитацию времен гражданской войны. Такое впечатление, будто делал один и тот же человек. На деникинском фронте, кстати, так и было! Дублируется все: сюжеты - только цвет флага меняется, тематика. Скажем, образ врага-чужеземца: для красных это - Антанта, для белых - латыши и китайцы. И даже конкретные детали плаката: так, известный красноармейский плакат "Ты записался добровольцем?" имел белый дубликат. Только надпись была иная: "Почему ты не в армии?" и песни обе стороны пели одни и те же, чуточку видоизменяя слова. К примеру, у белых:

Смело мы в бой пойдем
За Русь святую.
И, как один, прольем
Кровь молодую!

Вообще, степень абсурдности всего происходящего лучше всего демонстрирует историк Леонид Юзефович, описывая ситуацию, сложившуюся в Забайкалье летом 1918 года, в своей книге "Самодержец в пустыне".

"Установить точную численность войск Г.Семенова и С.Лазо практически невозможно. Сплошного фронта нет, все постоянно движется, меняется, сотни людей по несколько раз перебегают от красных к белым и обратно. Дезертирствуют тоже сотнями: целые полки бесследно растворяются в степи. Мобилизации, которые пытается производить каждая из сторон, увеличивают не столько их собственные силы, сколько армию противника. Поскольку реквизиции проводили и белые, и красные, врагом становился тот, кто делал это первым. Какое-то разделение по имущественному признаку тоже не прослеживается: сплошь и рядом богатые крестьяне объявляют себя сторонниками советской власти, а бедные поддерживают Г.Семенова. Грабят и те, и другие, поскольку обе стороны объявляют себя носителями высшей справедливости, понимаемой как имущественный передел".

Часто красное или трехцветное знамя служило только поводом для сведения старых счетов... Обычно человек оказывался по ту или иную сторону фронта по причинам чисто житейским, не имеющим ничего общего с идеологией обоих лагерей. Большинство попросту не понимало, кто с кем и из-за чего воюет. В те дни люди, еще не догадываясь об этом, выбирали судьбу на годы вперед. Это - о ситуации в Забайкалье, но это же можно сказать и применительно к Уралу.

Прибавьте к этому трагедию десятков иностранных бойцов, волею судеб заброшенных в Россию умирать и убивать, ставших палачами и жертвами одновременно. Вспомните чехословаков в рядах белой и венгров, латышей и китайцев в рядах Красной Армии. Сколько их нашло свою могилу на уральской земле - Бог весть. Не менее дивизии чехов упокоилось на кладбище вокруг Нижнего Тагила, а где-то севернее нашел свой конец китайский красный отряд под командованием Жэнь Фученя. И многие из них оставили зловещий след - не забыть "интернационалистов", заливших кровью Ипатьевский дом.

Наконец ( и это, пожалуй, самое существенное), любая гражданская война - звездный час полевых командиров.

Тех самых, которых мы видели и в Афганистане, и в Боснии, и в Чечне. Если коротко, то это вожаки, каждый из которых мог бы подписаться под словами Шамиля Басаева: "Я подчиняюсь только Аллаху!"

Таких "подчиняющихся только Аллаху" было в те годы очень много. Они могли быть абсолютно бесконтрольными, как батька Ангел из фильма "Адъютант его превосходительства", или формально входить в ту или иную вооруженную структуру - неважно: в своих действиях они оставались "вольными птицами", то есть занимались, по сути, узаконенным бандитизмом. Бороться с ними было в тех условиях чрезвычайно трудно, и действия этих "шамилей басаевых" того времени страшно компрометировали ту воюющую сторону, флагом которой они прикрывались. Именно эти "полевые командиры" творили самые страшные злодеяния: так, формально подчиненная А.Колчаку Партизанская дивизия атамана Анненкова сожгла близ Тюмени село Куломзино со всем населением, а формально подчиненный Красной Армии партизанский отряд Якова Тряпицына вырезал до грудных младенцев город Николаевск-на-Амуре весной 1920 года. Особенно драматическую роль сыграли эти "партизаны" в судьбе белого движения и особенно Колчака, так как нигде официальные распоряжения командования, надо сказать, весьма гуманные и политически продуманные, не шли в таком противоречии с практикой поведения среднего и низшего звена офицерства, как это было в сибирских армиях белых. Естественно, когда А.Колчак подписывал указ о 8-часовом рабочем дне и организации профсоюзов, а его офицеры разгоняли эти профсоюзы пулеметами и шомполами, то все шишки сыпались именно на Колчака.

Окидывая непредвзятым взглядом реалии гражданской войны, невольно задаешь себе "еретический" вопрос: а было ли он, это противостояние, трактуемое в традиционном марксистском социально-классовом смысле? Не становимся ли мы жертвой этого вульгарного противопоставления - по типу "низы не хотят - верхи не могут"? Ведь если во всех без исключения враждующих лагерях были представители всех социальных слоев от знати до люмпенов и если схватка сводила лицом к лицу не только сыновей одной страны, но и, как бы сказали марксисты, "братьев по классу" - как это понимать? Или социальное расслоение России начала XX века было много сложнее, чем мы себе представляем? Скажем, напрашивается вывод о широком спектре разных интересов внутри одного социального слоя - к примеру, региональные различия, местные традиции, наконец, просто субъективные факторы. Ведь рабочие-блюхеровцы стреляли-таки в рабочих-молчановцев.

Но несомненно одно: говоря словами уже упоминавшегося Максимилиана Волошина, в начале века "разгулялись по России бесы", и разгул этот делает по сути невозможным выстроить традиционную схему "наши - не наши". Слишком часто они менялись местами; слишком часто торжествовала, как говорил Рощин из романа "Хождение по мукам", "правда гражданской войны - это когда целишься во врага, а стреляешь в близкого человека". Наконец, и эту горькую истину мы к концу века, похоже, уразумели - слишком быстро в междуусобных войнах победители превращаются во врагов народа. Пожалуй, прав был Антон Деникин, назвав свои мемуары о той войне "Очерки русской смуты". Смута - вот лучшее определение, приходящее на ум в таких случаях.

Кто выиграл гражданскую войну ?

На мой взгляд, проиграли все. Проиграли белые, которых ждала смерть или эмиграция. Проиграли крестьянские повстанцы, получившие вместо "вольных коммун" пулеметы чоновских карателей или ГУЛАГ. Но не выиграли и красные, ибо вместо советской власти, за которую они сражались, возникла многопартийная диктатура. И "победители" в очень скором времени будут один за другим исчезать в пасти этого ими же созданного чудовища. Как сожрало оно в тридцатые годы героев гражданской войны на Урале - Блюхера, Каширина, Шорина, Кутякова, Онуфриева, Строда... Да, не было в этой войне победителей. И главное - проиграла Россия, ибо вместе с разрухой, доходящим до людоедства голодом, жуткими людскими потерями - от восьми до двадцати пяти миллионов человек - такова, по разным данным, амплитуда предположительного числа погибших в этой бойне - та война принесла стране, может быть, самое страшное - раскол общества на "своих" и "чужих". Раскол, до сих пор не изжитый.

Сейчас часто говорят и пишут о покаянии. Да, в нашей стране оно еще не наступило. И не уверен, что скоро наступит, - для него мы еще слишком погружены в сегодняшние заботы: для покаяния нужно, как минимум, задуматься о вечном. Но мне кажется, нам вполне доступен хотя бы первый шаг к покаянию - сказать самим себе: "Гражданская война - это наша общая боль". И больше не делить друг друга на красных, белых, зеленых или еще каких-нибудь. Пусть у каждого останется свой образ и свой идеал той эпохи. Не для противостояния - для памяти. Не обязательно ставить общий крест на братской могиле "правых" и "левых", как это сделали в Испании по окончании гражданской войны тридцатых годов. Или увековечивать в монументах героев враждовавших армий на одних и тех же площадях, как это сделали в США. Но раз и навсегда отказаться от лозунга "Кто не с нами, тот против нас" - необходимо.

Хотели ли белые спасти царскую семью ?

Один из узловых моментов гражданской войны, наиболее активно обсуждаемый в наши дни и к тому же всегда спаянный в сознании всего мира с Екатеринбургом, - это трагедия в доме Ипатьева. Убийство царской семьи. Сейчас об этом кровавом эпизоде нашей истории настрочили горы книг и статей, и все же...

Распространенный штамп восприятия: белогвардейцы "яростно рвались к Екатеринбургу освобождать царскую семью". Так написано в книге Э.Радзинского "Господи... спаси и усмири Россию". И это если не оправдывает , то хотя бы объясняет действия красных. Если их вообще можно понять и оправдать.

Итак, белые идут на помощь... А так ли сие? Обратимся к фактам.

Гражданская война на Урале началась в ночь на 15 ноября 1917 года захватом Оренбурга отрядом атамана А.Дутова. Сопротивление дутовцев было сломлено к середине апреля 1918 года, и до конца мая военных действий на Урале не проводилось. Вновь они начались 24 мая 1918 года в связи с восстанием чехословацкого корпуса. Центром размещения чехословаков на Урале был Челябинск. 26 мая город был захвачен ими. Это стало сигналом к выступлению всех антибольшевистских сил и открыло новую страницу в истории вооруженного противостояния на Урале.

Красным противостоят чехи и русские белогвардейцы, в основном казаки и офицерские части. Все это - регулярные, хорошо подготовленные войска с высокой боеспособностью. Чехов в царской России несколько лет готовили к участию в Первой мировой войне против регулярных германских и австрийских войск, и там, где такая встреча происходила, они этот экзамен выдержали с честью - об одном таком эпизоде повествует А.Н.Толстой на страницах романа "Хлеб". Уральские и оренбургские казаки... Что ж, боевые подвиги русского казачества известны всему миру. В австро-венгерской армии, к слову, существовала официальная инструкция - вступать в бой с казаками, лишь имея пятикратное численное превосходство (!). Наконец, что касается офицерских частей - пусть читатели вспомнят хрестоматийный эпизод "психической" атаки из фильма "Чапаев" и сделают свои выводы.

Характерная деталь: частями, наступавшими на Екатеринбург, будет командовать полковник С. Войцеховский. Это один из самых талантливых командиров Сибирской армии белых. Впоследствии С.Войцеховский в 1920 году заменит умершего от тифа генерала В. Каппеля на посту командующего армией и осуществит беспримерный по самоубийственному героизму прорыв от Иркутска к Чите в сорокаградусный мороз по льду Байкала - так называемый Ледовый поход. И тут возникает вопрос: а кто противостоит этому, весьма солидному противнику?

В Екатеринбурге к лету 1918 года гарнизон состоит из ... нескольких сот человек.

Мне довелось видеть фотографии того времени, запечатлевшие Красную гвардию уральской столицы: большинство вооружены охотничьими ружьями и револьверами. Дисциплина у них крайне слабая. Процветает пьянство. Показательно, что в день убийства царской семьи многие участники расстрела, в том числе верх-исетский комиссар П.Ермаков, были пьяны. Наконец, одна очень характерная деталь. Ее часто вспоминают, когда говорят об ужасающем зверстве большевиков в "ипатьевскую ночь" расстрела царя. Мне же хотелось бы обратить в той ночи внимание не на эстетическую, а на чисто военную сторону дела - опять-таки к вопросу о пресловутой боеспособности красных. Итак, предоставим слово одному из участников расстрела, Кабанову: "Демидова лежала на полу еще живая... Я вбежал в помещение и крикнул - живых докончить штыками... Один из товарищей вонзил ей в грудь штык американской винтовки "винчестер". Штык был тупой и грудь не пронзил".

Как говорится, комментарии излишни... И не случайно генерал М.Дитерихс, военный комендант Екатеринбурга, после занятия его белыми, в своих мемуарах вспоминает: "Части полковника Войцеховского вошли в город, рассеяв Красную гвардию". Яснее не скажешь - не разбив, а именно рассеяв. Пишу об этом столь подробно с единственной целью - показать, что с военной точки зрения проблем со взятием Екатеринбурга у белогвардейцев явно не возникало.

Центр антибольшевистского сопротивления на Урале, как вы помните, был в Челябинске. От Челябинска до Екатеринбурга сегодня - шесть-семь часов по железной дороге (со всеми остановками) или три-четыре часа на "моторе" (без остановок). Что мешает белому командованию совершить этот рывок на север и с налету захватить Екатеринбург? Не обязательно даже удерживать город - достаточно ворваться в него хотя бы на несколько часов. Кстати, это постоянная практика гражданской войны, когда та или иная воюющая сторона захватывает город на несколько дней или даже часов либо проходит через него транзитом, не задерживаясь. Такую ситуацию описывают многие авторы - Н.Островский в романе "Как закалялась сталь", Н.Мельгунов в книге "Красный террор в России", В.Урусова в своих воспоминаниях и многие другие. Так что и с Екатеринбургом такое могло быть возможным - при условии, что жизнь царя, его близких была для белых "приоритетом номер один".

Такое могло бы быть. А что было ?

Напомню: восстание в Челябинске началось 24 мая. А взятие белыми Екатеринбурга случилось 25 июля. Два месяца! За это время белогвардейцы и чехи захватывают города Кыштым, Миасс, Троицк, Верхнеуральск, Магнитогорск, Златоуст. Все города - южнее и западнее Челябинска, то есть на противоположном Екатеринбургу направлении. Также завоеваны Шадринск, Курган, Петропавловск (этот город к юго-востоку от Челябинска), Тюмень (этот захват вообще трудно комментировать). Наконец, белые после ожесточенных боев занимают Нижний Тагил, затем бросаются на Верхотурье, Надеждинск (Серов) и Богословск (Краснотурьинск).

То есть к северу от Екатеринбурга! К концу июля город, по сути, окружен с трех сторон. Но кольцо не замыкается - железная дорога на Кузино, Кунгур, Пермь свободна, и по ней впоследствии большевики будут отступать. В ходе этих операций белые ввязываются в тяжелые бои с крупными, по местным масштабам, группировками красных в Троицке и Нижнем Тагиле. Оба города взяты со второй попытки - первый штурм в обоих случаях захлебнулся - с серьезными потерями. Два чешских полка в тагильских боях полегли полностью, под Троицком был уничтожен чешский бронепоезд. В Тагиле уличные бои шли в городском районе Гальянка, отделенном от центра города лишь прудом на реке Тагил. Красные в этих боях также пускались во все тяжкие. Например, первый штурм Нижнего Тагила был отбит благодаря переброске в город 1-го Петроградского полка из Перми (полк этот вступил в бой, плохо ориентируясь на местности, и его бойцы все поголовно погибли) и благодаря подходу отрядов из Егоршино и Алапаевска.

Кстати, последний факт говорит об отсутствии ясно выраженной линии фронта: ведь и Егоршино, и Алапаевск - города, лежащие уже в Зауралье, в зоне, как бы уже контролируемой белыми. То есть на территории района имеются своего рода белые и красные анклавы, кстати, такое положение еще более типично для Сибири и Дальнего Востока, а также Северного Кавказа. В общем, антибольшевистские силы тратят энергию на любые задачи, кроме удара по почти беззащитному Екатеринбургу. Городу, где тщетно ждет спасения царская семья.

Еще деталь. В городе находится эвакуированная из Петрограда действующая Академия Генерального штаба. То есть в Екатеринбурге - много бывших офицеров. И ни одной попытки нападения с целью освобождения августейших узников. Кстати, не было их и в Тобольске, где до этого находился Николай II с семьей. Были только попытки связаться с пленниками со стороны некоего Соловьева, оказавшегося авантюристом и проходимцем. Впоследствии красные будут сами организовывать фальшивую "переписку" с царем, чтобы сфабриковать дело о несуществующем "монархическом заговоре" и на этом основании уничтожить узников. А если всерьез: зачем реальным заговорщикам переписываться с Николаем? Кстати, подобная переписка - лучший способ демаскироваться и сорвать свою операцию. Неужели у царя надо еще спрашивать разрешение на его спасение? Не лучше ли просто спасать? Повторяю, если это всерьез...

Наконец, еще одно соображение. Выкрасть царскую семью можно было бы и силами специально подготовленного диверсионного отряда, если хотите, спецназа. Чтобы читателю эта мысль не показалась слишком фантастической, приведу общеизвестный факт.

В 1921 году Азиатская дивизия барона Унгерна вместе с монгольскими повстанческими отрядами осадила город Ургу (ныне - Улан-Батор), занятый оккупировавшими Монголию китайскими войсками. Предстоял штурм, но... В руках китайцев на положении заложника находился Богдо-гэген Джебузун-Дамба-хутухта, духовный и светский владыка Монголии. Пока он был в руках китайцев, о штурме нечего было и думать. И вот по приказу Унгерна был сформирован отряд особого назначения, состоящий из стрелков под командованием бурятского офицера Тубанова. Цель - освобождение Богдо-гэгена (слепого старца, к слову) и его жены. Задачу отряд выполнил, что называется, ювелирно: сперва диверсанты поодиночке проникли в город и заняли позиции, затем под видом монахов провели в Ургу компактную группу "спецназовцев", перебили охрану дворца, где содержался пленник, затем вынесли царственную чету на руках (!) из города под грохот боя, который завязала другая часть отряда. В этом бою они не потеряли ни одного человека: спасена жизнь пленников и произведен поистине шоковый эффект на психику оккупантов, что обеспечило успех предстоящего штурма.

Отметим: все это унгерновцы проделали в городе, который обороняли почти десять тысяч китайцев! Когда впоследствии в ЧК допрашивали уже арестованного Унгерна, следователи поинтересовались, как барону удавались такие подвиги в стиле приключенческих романов. Надо сказать, в биографии Унгерна этот эпизод отнюдь не единичен.

И барон ответил: "Все можно сделать, была бы энергия".

Да! Требовались энергия, желание, а возможности для освобождения царской семьи у белых, безусловно, существовали. Но желания, судя по всему, не было. И Екатеринбург до конца июля 1918 года, обложенный с трех сторон и почти не охраняемый, не подвергался нападению. Показателен в этом отношении следующий факт. Как известно, партизанская армия В.Блюхера в июле начала прорыв из Белорецка (в Башкирии) на соединение с основными силами красных. Конечным пунктом их похода стал Кунгур. Но мало кто помнит, что первоначальный маршрут блюхеровцев лежал на Екатеринбург - его считали местом, где Советская власть держится устойчиво. И лишь 28 июля партизаны, получив известие о сдаче города, изменили маршрут. Это говорит о том, что у красных было достаточно времени для маневра. И не только военного: судьба царской семьи решалась не в одночасье и не на берегах Исети. Такая ситуация смогла сложиться только потому, что со стороны чехов и белогвардейцев видимого нажима на екатеринбургском направлении не было.

Вообще, создается впечатление, будто белогвардейцы предлагают красным своего рода чудовищную "игру в поддавки": мы даем вам время и шанс сделать ответный ход в отношении царской семьи; мы на вас наступаем, но не так, чтобы отрезать все концы, - нет, мы вас обкладываем, как волка флажками, но при этом ниточку Транссибирской магистрали не перерезаем: пожалуйста, драпайте, как вашей душе угодно! И царя вывозите, куда хотите! Ведь если вспомнить, что Голощекин умудрился в этой ситуации съездить в Москву за инструкциями и вернуться - вернуться в полуокруженный Екатеринбург - для того, чтобы ликвидировать семью, и отнюдь не сразу, а еще как минимум через неделю (в условиях гражданской войны это чудовищно много). И то после телеграфного сигнала, который дал ему из Перми командующий фронтом Р.Берзин. Как понимать такие действия "рвущихся на спасение" белых? И простым совпадением фактов все сие не объяснишь. Как писал известный писатель Виктор Суворов: "Золотой закон разведчика: если совпадений больше двух - это уже не совпадения". В нашем случае их куда больше двух.

Итак, похоже, белые не очень-то спешили с освобождением Николая II и его родных. Звучит дико, ну, а если разобраться? Положение сразу проясняется, если мы вспомним, кто правил бал в политическом руководстве белым движением в Сибири и Поволжье весной и летом 1918 года. Это был так называемый комитет Учредительного собрания (Комуч) в Самаре, с филиалом в Омске. Доминируют в этом правительстве меньшевики и эсеры. Давайте назовем эти партии не традиционными прозвищами, а их подлинными именами: социал-демократы и социалисты-революционеры. То есть социалистические партии! Партии, всегда составлявшие левое крыло в политической палитре России, партии, всегда бывшие непримиримыми оппонентами самодержавия. Само название этого правительства говорит о том, что его члены отнюдь не считали себя правопреемниками не только имперской власти, но даже и Временного правительства. Комуч - представительный (по идее) орган разогнанного большевиками Учредительного Собрания, где большинство было откровенно эсеровским. И такое положение сохранится вплоть до 18 ноября 1918 года, пока в Омске адмирал Колчак не произведет переворот и не возьмет власть в свои руки. Но и А.Колчак объявит себя сторонником не монархии, но все того же Учредительного собрания. Так что абсолютно прав в упомянутой книге Э.Радзинский, говоря, что "свергая большевиков, чехи и Сибирская армия отнюдь не восстанавливали царскую власть... Если бы императора освободили - у освободителей наверняка возникли бы проблемы".

В этой связи чрезвычайно показательна следующая история. Войдя в город 25 июля, белые начали расследование резни в Ипатьевском доме. Генерал М.Дитерихс свидетельствует: в Ипатьевском доме он побывал уже 26-го. Общеизвестно: следствие вел Николай Соколов. Вел его всю жизнь - даже тогда, когда кончилась гражданская война и он оказался в эмиграции. Но мало кто знает, и во многих исследованиях - например, в "23 ступени вниз" Касвинова - сей знаменательный факт даже не упоминается, что Соколов был не первым следователем по делу об убийстве царя. Соколова назначил лично Колчак, а до него были два следователя, назначенные Омским правительством, - Наметкин и Сергеев. Почему мы о них ничего не знаем? Да потому, что от их деятельности не осталось никаких результатов. Если соколовское расследование было чрезвычайно плодотворным и легло в основу всех дальнейших изысканий на эту тему, то Наметкин и Сергеев вели дело без всякого энтузиазма. И это нельзя объяснить, скажем, нерадивостью или невысокой квалификацией следователей. Ну подумайте, кто же будет ставить ленивого или некомпетентного следователя на дело об убийстве императора? Нет, пассивность Наметкина и Сергеева можно объяснить только одним - они действовали в духе установок или инструкций омских властей, заинтересованных не столько в том, чтобы раскрыть дело, сколько в том, чтобы его замять. Что и дало моральное право исследователям проигнорировать их деятельность.

Такова неожиданная (и страшная) правда истории.

Но и у большевиков отношение к свергнутому императору не было столь однозначным, как это представляется теперь большинству людей. И сюда вмешивалась тайная политика. Как бы сейчас сказали - аппаратные, или подковерные, игры.

Большевики и царь: подводная часть айсберга

О трагедии в доме Ипатьева написано очень много. Кажется, мы знаем о ней практически все. Во всяком случае, что касается тех, кто убивал, и тех, кого убивали.

Как известно, отношение русского общества к Николаю II в феврале 1917 года было в целом отрицательным: не только левые, но и многие вполне респектабельные с точки зрения социальной принадлежности люди приветствовали "свержение тирана". Вспоминаю рассказ одной пожилой, ныне покойной, москвички, в прошлом помещицы, о том, как она и ее соседи по поместьям отреагировали на февраль: "Слава тебе, Господи, дожили до радости!" Причин для облегчения было много, но главная - грязные слухи, циркулировавшие вокруг Николая II, его семьи и ближайшего окружения в связи с Распутиным.

А также атмосфера таинственности, которая окутывала приватную жизнь царской семьи. Император и императрица не хотели делать достоянием гласности болезнь наследника и все, что с ней связано.

История эта давала пищу для самых невероятных измышлений и инсинуаций, чем великолепно пользовались все без исключения оппоненты Николая II. Нет нужды перечислять те политические и моральные (вернее, аморальные) клише, которые прилипли к Николаю, Александре Федоровне, Анне Вырубовой, Распутину и некоторым другим лицам, близким к царю. Важно, что общество воспринимало их как аксиому. Кстати, в советской литературе этот взгляд стал прямо-таки каноническим. Вспомним характерные примеры из художественной литературы - "Заговор императрицы" А. Толстого, "Нечистая сила" В.Пикуля, фильм Э.Климова "Агония".

Мало кто знает следующее: в марте 1917 года, уже после отречения Николая II, Временное правительство создало Чрезвычайную Комиссию для расследования деятельности царя и его окружения. Секретарем этой первой ЧК (ирония истории!) был Александр Блок. Он принимал участие в допросах и много потом заносил в записную книжку. Благодаря этому мы можем узнать мнение великого поэта России о всех этих слухах.

Так вот, Блок записывает в своем дневнике результат расследований (вслед за самими членами этой ЧК): "Единственно, в чем можно упрекнуть Государя, - это в неумении разбираться в людях. Всегда легче ввести в заблуждение человека чистого, чем дурного. Государь был бесспорно человеком чистым". Яснее не скажешь. И подобные выводы Чрезвычайная Комиссия вынуждена была сделать, что называется, по всем пунктам. Разлетелась в прах легенда о зависимости политики Николая II от рекомендаций Распутина. Как выяснилось в результате исследования документов, большинство распутинских советов Николай реализовал с точностью до наоборот. Рухнули все без исключения эротические легенды о царице и Вырубовой. Последняя, к великому стыду допрашивающих, вообще оказалась девственницей. Наконец, как мыльный пузырь, лопнул и страшный образ Распутина - аморального чудовища, злого гения царской семьи, "святого черта".

Так называлась книга о Распутине, написанная его злейшим врагом - иеромонахом-расстригой Илиодором, впоследствии сотрудником большевистской ЧК.

В этой книге впервые был использован весь набор пропагандистских штампов о Распутине, ставший впоследствии хрестоматийным. Реальный облик Григория Ефимовича оказался совершенно иным, до сих пор непривычным для современного читателя. Чрезвычайно интересную, хотя и не всегда бесспорную информацию по этому поводу можно получить в книге историка О.Платонова "Жизнь за царя". В общем, Керенский мог с полным основанием заявить, ознакомившись с результатами работы комиссии: "Слава Богу, Государь невиновен!"

Другое дело, что Временное правительство, идя на поводу у массовых настроений и боясь потерять популярность, не опубликовало результаты работы комиссии. Настолько велик был пресс массового недовольства, и так хорошо пользовался этим главный оппонент Временного правительства - Петроградский Совет. Тем самым поток инсинуаций вместо плотины на своем пути (а опубликование отчетов комиссии, безусловно, сыграло бы такую роль) получил, по существу, "зеленый свет". Несомненно, это сыграло роковую роль в судьбе императора. Блок в те же дни записывал в дневнике: "Трагедия еще не началась... она будет ужасной, когда царская семья встанет лицом к лицу с разъяренным народом".

Впрочем, с момента прихода к власти большевиков все эти юридические проблемы враз потеряли актуальность. Для новой власти проблема виновности или невиновности Николая даже не стояла. Достаточно вспомнить, как большевики мотивировали свое, с позволения сказать, "судопроизводство": "Для нас принципиальным является не конкретная вина человека, а его классовое происхождение: на основании этого мы решаем, целесообразно ли оставлять его в живых". Так напишет в инструкции для ЧК ее председатель, заместитель Дзержинского, Лацис. При такой постановке вопроса шансов выжить ни у Николая, ни у всех его родных не было абсолютно никаких. Вопрос был только в том, когда, где и как это произойдет. И кто конкретно станет палачом...

Тогда возникает вопрос: почему смерть настигла царскую семью именно в ночь на 18 июля 1918 года, а не ранее? Ведь большевики были тогда у власти больше чем полгода! Что их до поры сдерживало? Наконец, почему узников не убили в Тобольске, а повезли на Урал? Вопросы эти не праздные, ибо ответы на них проясняют многие темные моменты в истории становления советской власти как во всей стране, так и на Урале.

То, что уральские большевики (а они отличались особым радикализмом) с самого начала стремились ликвидировать царскую семью, явственно следует из отчетов комиссара Яковлева, конвоировавшего Николая и Александру Федоровну из Тобольска на Урал. Яковлев свидетельствует: в Тобольске его встретили два отряда, присланных из Екатеринбурга по поручению большевистского Уралсовета. Так вот, оба командира отряда, Бусяцкий и Заславский, категорически высказывались за немедленное уничтожение Романовых. Заславский заявил: "С Романовыми надо не возиться, их надо кончать!" Бусяцкий, кроме того, предложил конкретный план провокации: инсценировать нападение белых. "Белыми" должны были стать бойцы одного из отрядов красных. И в перестрелке "прикончить палача и всех с ним" (подлинные слова Бусяцкого). Да, радикализма уральским большевикам было не занимать - недаром впоследствии, на 8-м съезде РКПб) в 1919 году, в составе так называемой военной оппозиции, выступавшей против использования царских офицеров- "военспецов" в Красной Армии и настаивавшей на их истреблении, было как минимум три члена Уралсовета: Ф.Голощекин, Н.Толмачев и Г.Сафаров. Все они имели прямое отношение к ипатьевской трагедии.

Итак, почему же уральские большевики не убили царя в Тобольске ?

(Маленькая деталь: с конца марта в Тобольском Совете верховодят екатеринбуржцы, председательствует Павел Хохряков). Первое и самое элементарное объяснение: мешала охрана, отборные стрелки-гвардейцы во главе с полковником Кобылинским. Их назначил еще Керенский. Учитывая чрезвычайно низкую боеспособность красногвардейцев того времени, без разоружения гвардейцев о расправе не могло быть и речи. Разоружить же их удалось только постепенно, в ходе перевозки царя на Урал, путем дробления охраны на мелкие партии (окончательно это уже произошло в Екатеринбурге.)

Но это лишь верхушка айсберга. Причины глубже. Мы никогда не поймем потаенных пружин механизма истребления Романовых, если не примем во внимание факт ожесточенной распри в рядах самих большевиков. Распри на самых разных уровнях. И на самом верху: уже тогда лавинообразно нарастает вражда между Троцким, с одной стороны, и Зиновьевым, Каменевым, Свердловым, с другой. Идет заурядная драка за власть, детонирующая во все сферы. Это, к примеру, объясняет, почему большевики не пошли на то, чтобы судить Николая II.

Ведь не выводы же комиссии Временного правительства их удержали: первые же политические процессы 1918-1922 годов, описанные в "Архипелаге ГУЛАГ" А.Солженицына, показали, как новая власть умеет организовать репрессивную машину для расправы над абсолютно невиновными. По делу так называемого "Тактического центра" дочь Льва Толстого получила пять лет за то, что "поила чаем контру" - именно так выразился обвинитель Крыленко. Тем более что есть впечатляющий исторический пример: суд и казнь Людовика XVI во времена Великой Французской революции, которой явно подражали большевики.

Нет, отказ от суда над Николаем объясняется просто: в качестве обвинителя собирался выступить Троцкий. Из соображений престижа и, если хотите, саморекламы. И именно этого категорически не желала допускать вся вышеупомянутая компания его недругов.

Кстати, Свердлов в этой компании - фигура ключевая: председатель ВЦИК. "Первый советский президент", по позднейшим доперестроечным публикациям. Справедливости ради - "президент" явно марионеточный, ибо в структуре нового режима ключевые позиции были не у государственной , а у партийной власти. Он - личный друг вождя уральских большевиков Ф.Голощекина. Следовательно, главный уральский лоббист в Москве. И наконец, по всеобщему мнению - тень Ленина, его, если можно так выразиться, партийный адъютант. Не случайно через Свердлова протянутся все нити между Уралсоветом и Москвой, решившие судьбу Романовых.

Но вражда внутри нового режима пройдет и по иному, региональному водоразделу. Начало 1918 года - время отчаянного соперничества Омска и Екатеринбурга за преобладание в Урало-Сибирском регионе. При том, что в обоих городах - власть у РКП(б), и при том, что обоих соперников объединяет неприязнь к Москве - вечное столкновение центра и провинции! В этой ситуации разворачивается настоящая борьба между омичами и уральцами за право распорядиться судьбой Романовых. Заметим: и за право присвоить себе имеющиеся у них драгоценности. Эта борьба едва не приводит к вооруженному конфликту - "красных" с "красными". Вспомните уже упоминавшиеся два екатеринбургских отряда в Тобольске и П.Хохрякова в качестве председателя Тобольского Совета. Такая ситуация сложилась в результате прямого вооруженного вторжения уральцев в Тобольск и своего рода мини-переворота в городе. Кстати, омичи не остались в долгу и тоже прислали в город свой воинский контингент, вступивший с уральцами, по существу, в состояние войны.

Из дневника Николая II от 22 марта 1918 года: "Утром уезжали из Тобольска разбойники-большевики на 15-ти тройках. (Имеются в виду екатеринбуржцы - Д.С.) Их выгнал отсюда омский отряд". Не сумев одолеть друг друга в открытом противостоянии, сибиряки и уральцы вынуждены были обратиться к Москве как к третейскому суду, что позволило организовать "секретную миссию" В.Яковлева по конвоированию Николая. Эта странная, на первый взгляд, вражда прерывается только после мая 1918 года, когда начнется настоящая гражданская война и у обоих враждующих региональных кланов появится общий непримиримый враг - белое движение.

Вообще, не надо думать, что "война Исети с Иртышом" - явление исключительное.

Противостояние кланов, группировок, лидеров зачастую на сугубо личной почве в Красной Армии в 1918-1920 годах, по сути дела, - система. Причем проходить борьба будет в духе времени, в виде жесткой конфронтации, а иногда - и кровавых разборок. Все мы знаем о 1-й Конной армии, но почему мы практически ничего не знаем о 2-й Конной? Да потому, что командармы 1-й и 2-й Конных армий С.Буденный и Ф.Миронов были заклятыми врагами. Вражда эта для Миронова закончилась бессудным расстрелом в 1921 году. Впоследствии Буденный постарался, чтобы и память о сопернике не пережила его собственную. Кстати, аналогичные отношения были у Буденного с другим талантливым кавалерийским военачальником красных, бывшим непосредственным начальником Семена Михайловича - В.Думенко. И для последнего это тоже закончится "стенкой" - уже в 1920-м. Общеизвестна вражда Тухачевского с командармами Гиттисом, Самойло, с тем же Буденным, Ворошилова - с командармом Шориным и т.д.

Зачастую эта вражда выливалась в открытые военные столкновения. Как у Буденного с Мироновым. И нередко они становились причиной стратегических катастроф на фронте. Так, в начале января 1920 года в ходе Егорлыкской операции на Кубани из-за вражды Буденного и Думенко погибла почти вся Железная дивизия В.Азина. Та самая, что освобождала Екатеринбург от колчаковцев. Так что, возвращаясь к вопросу о царской семье, вышеупомянутая урало-сибирская разборка парадоксальным образом подарила Романовым несколько месяцев жизни.

Но была еще одна причина задержки с расправой, и ее истоки лежат далеко за пределами Урала. То, что трагическая судьба Романовых была предопределена, - несомненно. То, что команду на уничтожение дали в Москве, сейчас уже можно считать доказанным. О том, что Ленин имел к этому самое прямое отношение и что Свердлов сказал: "Мы здесь решали", поведал в своих мемуарах Лев Троцкий. Но зачем понадобилась комедия сваливания ответственности за убийство на Уралсовет? Ведь если уральские большевики гордо козыряли своим участием в убийстве Романовых и даже дрались между собой за право называться палачами царя, как это всю жизнь делали Юровский с Ермаковым, то центральные власти все семьдесят с лишним лет режима официально отрицали свою ответственность за зверство в доме Ипатьева и прятали в спецхран все имеющие к этому отношение документы. Что, не давала покоя кровь невинных? Смешно даже и ставить столь наивный вопрос. Тогда в чем дело?

На мой взгляд, это объясняется следующим образом. Режим пытался сделать жизнь Романовых разменной монетой в большой дипломатической игре. Не с белогвардейцами! Ведь белое движение не только не ставило на царя, но даже и не особенно рвалось его спасть. Нет, здесь ставки крупнее - на кону был вопрос о жизни самих большевистских лидеров.

Весна и лето 1918 года - время, когда падение советской власти вполне могло произойти. И тогда перед большевиками неизбежно вставала альтернатива: подполье, с весьма высокой вероятностью виселиц, или эмиграция. Но куда ехать? В Европу, перед носом которой только что вдоволь помахали красной тряпкой в виде Брестского сепаратного мира, демонстративного разрушения кредитной системы, призывов к мировой революции и прочего, прочего? Какая страна согласится после всего этого принять таких эмигрантов? И вот в этих условиях жизнь Романовых как заложников и как возможный материал для торга приобрела для режима весомый интерес. Именно поэтому Романовых уничтожали как бы поэтапно - в разное время, в разных городах (Пермь, Екатеринбург, Ташкент, Алапаевск, Петроград) и почти всегда - как бы анонимно. Только последнюю группу обреченных , убитых в 1919 году в Петропавловской крепости, казнили по прямому распоряжению центра. Всех остальных, включая самую многочисленную, алапаевскую группу, а также собственно царскую семью, ликвидировали либо имитируя самосуд (как Михаила в Перми), либо, как в большинстве случаев, демонстративно списывая ответственность на местные власти.

Кстати, по такому же сценарию в начале 1920 года уберут и Колчака:

Официально - по решению Иркутского Политцентра, фактически - по телефонной резолюции Ленина. Именно ленинский прагматичный стиль угадывается во всей тональности операции под кодовым названием "Истребление Романовых". Достаточно прочитать написанную в те роковые дни работу Ленина "Письмо к американским рабочим", чтобы убедиться: радикалы-фанатики типа Троцкого, Зиновьева или кровавых романтиков из Уралсовета, безусловно, действовали бы иначе. Они или устроили бы из расправы над царем шоу (как Троцкий), или просто "замочили" бы на месте (как предлагали Бусяцкий и Заславский).

Вместо этого умерщвление Романовых растянулось почти на год, стало уделом тайной политики. Чего стоит та же "секретная миссия" Яковлева или привлечение к подготовке казни главы Уральской ЧК Ф.Лукоянова, который несколько раз специально приезжал из Перми в Тобольск и Екатеринбург, перлюстрировал дневники Николая II, а затем организовал грандиозную провокацию переписки "заговорщиков-монархистов" с пленным царем - и все с целью создания компромата на Николая! А незадолго до роковой ночи 17 июля внезапно исчез из Екатеринбурга.

Кстати, Яковлев после ипатьевских событий тоже спланировал весьма далеко - аж в занятую белыми Уфу, где его официально ... расстреляли. А через несколько лет он, живой и здоровый, под фамилией Стоянович, объявляется в Китае - советником у Сунь-Ятсена.

В общем, идет грандиозное заметание следов - так что и сейчас не всегда удается до всего докопаться. Объяснение этому может быть только одно: руководство РКП(б) в лице Ленина и его ближайшего окружения проводило уничтожение династии не как акт пролетарской мести, а, скорее, как некое подобие современного терроризма, когда выставляются определенные требования с угрозой в противном случае перестрелять заложников (зачастую - поэтапно). Отсюда и распространение фальшивок типа "царь казнен, семья эвакуирована в надежное место", отсюда и настойчивое стремление снять с себя ответственность за содеянное. "Мы тут ни при чем, это местное самоуправство, так что думайте, господа, и мотайте на ус" или что-нибудь в этом роде.

Отсюда и желание впоследствии спрятать концы в воду (в спецхран). Отсюда, на мой взгляд, и установка на пересечение интереса даже к месту преступления - от многократного перезахоронения трупов до разрушения самого ипатьевского дома. А официальный расстрел последних Романовых в Петрограде в 1919 году, судя по всему, - знак того, что, когда большевики прекратили тайный торг с заграницей во второй половине 1919 года, им уже не нужно было думать об эмиграции - победа клонилась на их сторону.

Теоретически все это вполне четко обосновано Лениным в уже упоминавшемся "Письме к американским рабочим", где вождь революции недвусмысленно заявляет о готовности вступить в соглашение (и контрсоглашение) с любой политической силой для сохранения своей власти, "пожать руку партнеру, которого бы с удовольствием повесил" (буквально так!) и, опять-таки с позиции политического прагматизма, быть готовым в любой момент не только отказаться от соглашения, самим же заключенного, но и предпринимать любые действия, которые представляются полезными для себя. "Морально все, что служит революции", - это у Нечаева, духовного отца Ильича, из "Катехизиса революционера". Именно такая стратегия своеобразного "аморального прагматизма" в конечном результате и принесла большевикам победу. И все это мы, как в капле воды, видим в отношении к свергнутой династии: не просто уничтожить (а уничтожить все равно, обязательно!), но извлечь из этого уничтожения максимальные политические дивиденды.

Вот что стоит, на мой взгляд, за странными играми вокруг обреченной семьи весной и летом 1918 года. Вот в чем "подводная часть айсберга".

Российская смута и национальный вопрос

В связи с историей убийства царской семьи в последнее время часто поднимается щекотливый вопрос - о роли инородцев в русской революции. Особенно в почете эта тема на страницах национал-патриотических изданий. Отталкиваясь от абсолютно бесспорного факта - наличия большого количества представителей нацменьшинств в верхнем и среднем звеньях большевистского руководства первых лет советской власти, а также участия их в трагедии в доме Ипатьева, "патриотические" авторы делают далеко идущие, чаще всего антисемитские выводы о разрушительной роли, которая якобы была стратегией малых народов (в первую очередь, естественно, евреев) в отношении России. Такая точка зрения не только безусловно аморальна, так как призывает к национальной розни и культивирует отрицательное отношение к целым народам за реальные или вымышленные прегрешения отдельных их представителей, но и является плодом невольного или умышленного игнорирования исторических реалий.

Антисемитизм, к примеру, в последние десятилетия существования Российской империи, как минимум, с 1881 года, был государственной политикой. Отступление от него было связано с реформами Александра II и вызвало огромные надежды среди еврейства, которые были похоронены контрреформами Александра III. Абсолютная порочность этой политики была очевидна для всех здравомыслящих людей. Великий русский политик-реформатор граф С.Витте описал в своих мемуарах следующую сцену. Александр III задал ему изумительный вопрос: "Вы что, за евреев?" На что Витте попросил разрешения ответить встречным вопросом и, получив согласие, спросил императора: "Ваше Величество, можете ли Вы утопить всех евреев в Черном море? Если нет, то дайте им все гражданские права - третьего не дано".

Почти в эти же годы великий русский философ В.Соловьев, отвечая на нападки антисемитов, писал: "Если евреи - враги, то Христос учил прощать врагов, а если не враги - за что вы их преследуете?" Чуть позже поэт Саша Черный напишет:

Для тех, кто носит имя человека,
Вопрос решен от века и вовек:
Нет иудея, финна, негра, грека -
Есть, был и будет только человек.

К сожалению, эти слова на позицию властей практически не повлияли. Но этот государственный антисемитизм был, как сказал по другому, правда, поводу наполеоновский министр Жозеф Фуше, "более чем преступлением - он был ошибкой". Ибо даже с сугубо прагматической точки зрения он не выдерживал критики.

Дело в том, что рубеж XIX и XX веков - время интеллектуального и политического пробуждения еврейства.

Красноречивее всего говорит список великих деятелей культуры России еврейского происхождения тех лет: художники Левитан и Серов, скульптор Антокольский, композитор Глиэр, философы Шестов и Франк, скрипачи Хейфец, Эльман, Цимбалист, Полякин, Цейтлин, Ямпольский, Столярский, литераторы Мандельштам, Пастернак, Паустовский, Бабель, Шолом-Алейхем... Нелишне вспомнить, что именно в этот исторический период проходит деятельность Теодора Герцеля, Хаима Вейцмана и Владимира Жаботинского, благодаря которой рождается сионизм.

В этом свете надо воспринимать и резко возросшую активность евреев в рядах российских политических партий, большинство которых рождаются в первые годы XX века. Подчеркиваю: всех, а не толькоэкстремистских. Витте имел в виду именно последние, когда писал: "Из феноменально пугливых людей, какими прежде были евреи, внезапно вышла фаланга героев". Но хотелось бы особо отметить: евреи-политики есть в каждой партии (исключая, конечно, черносотенские) - среди октябристов, кадетов, энесов, малых либеральных партий, эсеров и социал-демократов всех оттенков. То есть во всех оппозиционных царизму политических течениях. Это было жестокой расплатой за юдофобию: энергия целого народа была невостребована и, естественно, нашла себя в оппозиции.

При этом, за исключением еврейской социалистической партии "Бунд", ни одна из вышеупомянутых партий не имела еврейского преобладания в своих рядах. В руководстве кадетов Герценштейн соседствует с Милюковым, Вернадским (тем самым!) и Набоковым (отцом великого писателя); евреи Аксельрод, Мартов, Дан делят руководство меньшевизмом с русскими Плехановым, Потресовым, Скобелевым, Верой Засулич; Абрам Гоц соседствует в эсеровских рядах с Борисом Савинковым и т.д.

Считать деятельность этих политиков деструктивной и русофобской нет никаких оснований: это либо нормальная политическая деятельность оппозиции (как у кадетов, октябристов и энесов), либо борьба с конкретной политикой и политическими структурами, как у эсеров и социал-демократов. Об экстремистах разговор особый, и он будет ниже, пока же отметим, что большинство населения России отнюдь не склонно было противопоставлять политиков-евреев их русским (или армянским, к примеру) коллегам и, тем более, считать их антирусским элементом. Напомню, что, когда в 1906 году черносотенцы убили Герценштейна, одного из кадетских лидеров, за его гробом шло около ста двадцати тысяч русских крестьян - они почитали убитого как народного заступника.

Еврейские влияния в рядах РКП(б), мягко говоря, явно преувеличены.

Очень явственно это видно на примере ипатьевской трагедии. Из руководителей большевистского Урала, причастных к убийству царской семьи, евреями были Юровский, Голощекин и братья Вайнеры. Все остальные уральские вожди, приложившие руку к трагедии, - Белобородов, Сафаров, Дидковский, Толмачев, Хохряков, Авдеев, Лукоянов, Ермаков - русские. Среди непосредственных убийц только один еврей - Юровский, остальные - либо русские: Ермаков, Никулин, Медведев, Кабанов, Якимов, Проскуряков и другие, либо "латыши" - так называли в городе чекистов иностранного происхождения.

В большинстве это были не латыши, а венгры, среди которых мелькает имя Имре Надь. Многие считают, что это тот самый Надь, что был вождем венгерского восстания 1956 года. На мой взгляд, это весьма вольное допущение: фамилия "Надь" - по-венгерски "большой, великий" - чрезвычайно распространена в Венгрии, как и имя "Имре". К убийству еще имели отношение два настоящих латыша: чекист Ян Цвикке (псевдоним - Родионов), участвовавший в конвоировании царской семьи из Тобольска, и командующий Восточным фронтом Рейнгольд Берзин. Это он передал на Урал окончательную директиву Центра на уничтожение. Кстати, в Центре судьба Романовых была решена в первую очередь Лениным, отнюдь не евреем.

Упоминая о евреях-большевиках, как в высшем руководстве, так и рядовых, мы зачастую неправильно представляем себе их взаимоотношения с национальными чувствами. Весьма показательна следующая история. В 1918 году представители ряда раввинатов черты оседлости передали через главного московского раввина Мазэ прошение на имя Троцкого: уйти в отставку, поскольку из-за него и ему подобных евреев стали отождествлять с коммунистами.

Как сказал Мазэ: "Троцкие делают революцию, а Бронштейны расплачиваются". Опасения не были напрасными - к этому времени среди казачества, к примеру, весьма популярными были слова, обращенные к пленным красноармейцам: "Жиды, комиссары и коммунисты - два шага вперед!" Об этом свидетельства в книге Д.Фурманова "Чапаев".

Что же ответил Троцкий? Его ответ вошел в историю:
"Вы ошибаетесь, - сказал он, - считая меня евреем: я - социал-демократ".

Может, это была его личная позиция? Ничего подобного! Ответ Троцкого есть образчик большевизма. Это - идейное кредо людей, принявших постулат Маркса о том, что "рабочие не имеют отечества", людей, готовых подписаться под словами Ленина: "Трижды заслуживают презрения те хамы международного социализма, которые полагают, что можно жертвовать идеалами мировой революции во имя своего, буржуазией созданного отечества", людей, о которых еврейский социалист Либман с возмущением писал: "Они хотят, чтобы на вопрос о национальности человек отвечал: я - социал-демократ".

В том-то и дело, что большевистская партия не только была в этническом отношении интернациональной окрошкой (один из самых яростных оппонентов большевизма писатель Аркадий Аверченко сказал: "Их лозунг - палачи всех стран, соединяйтесь!"), но и имела принципиально антинациональную (не только антирусскую) направленность. Большевики были интернациональны в самом прямом и самом ортодоксально-марксистском смысле слова, и в этом отношении абсолютно не играла роли их конкретная национальность - будь они русские, евреи или папуасы. И еще. Большевики были воинствующими атеистами, и мир традиционного еврейства с его жестокой регламентацией всей жизни по религиозным канонам был им, безусловно, ненавистен не меньше, чем православие. Недаром Юровский с крайней неприязнью вспоминал семью своих родителей - ортодоксальных иудеев. Между прочим, это тоже от Маркса с его лозунгом "Человечество должно быть освобождено от еврейства".

Вообще, у Маркса и Энгельса подобные пассажи можно найти по адресу практически любому. Они, как известно, настаивили на уничтожении России, однако Маркс призывал и к ликвидации(!) Пруссии, то есть, по сути, своего отечества, а Энгельс однажды пошутил, что роль поляков в истории - делать "смелые глупости". И это о народе, давшем миру Шопена и Мицкевича!

Думаю, картина получается ясная - перед нами то, что Лев Гумилев называл "антисистемой": мировоззрение, органически не приемлющее никаких (подчеркиваю - никаких: ни русских, ни прусских, ни еврейских, ни ирокезских, если хотите) традиционных ценностей, мировоззрение, принципиально деструктивное, направленное исключительно на ниспровержение существующего. "Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем..." Мировоззрение, где созидательное начало безусловно утопично, зато механизмы слома не только вполне практичны, но даже весьма детализированы. В этом отношении (парадокс!) нет для иудейской ортодоксии, как для одной из наиболее традиционалистских систем в истории человечества, большего врага, чем марксизм. И не случайно Маркс и большевистские руководители 10-20-х годов - самые ненавидимые ортодоксальным еврейством герои мировой истории еврейского происхождения.

Представление о том, что в гражданской войне еврейство в целом выступало на стороне красных - очередное заблуждение.

Да, среди политкомиссаров было немало евреев. Да, в чапаевской дивизии с лета 1919 года воевал еврейский социалистический отряд. Но вот факты иного рода. В войсках атамана Семенова, самого "крутого" из всех казачьих атаманов, была так называемая Иудейская сотня (то есть казаки-евреи). Верится с трудом? Но это факт. А вот другой, практически неизвестный. В 1919 году на улицах Челябинска была зверски зарублена дутовцами Соня Кривая, знаменитая большевистская подпольщица, еврейка по национальности. Это хорошо известно, но почти никто не знает, что дутовцам ее указали... собственные двоюродные братья, служившие в белой армии офицерами контрразведки. Впоследствии они отсидели десять лет на Соловках.

Ситуация, знакомая нам по таким литературным произведениям, как "Сорок первый" Б.Лавренева, "Любовь Яровая" Н.Тренева, "Донские рассказы" М.Шолохова - типичная национальная коллизия гражданской войны. Но никто и никогда не проецировал ее на евреев. А ведь здесь, как вы можете убедиться, картина та же самая: разлом проходит и через семьи, и через весь народ. Как были, к примеру, белочехи, "красночехи" (прошу прощения за "новояз", но первая кличка несколько более литературна), так были "бело"- и "красноевреи". Такова реальность.

Подобная ситуация, между прочим, касается не только евреев, но и всех нерусских, вовлеченных в водоворот гражданской войны. Судите сами. О чехах мы уже упоминали. Наиболее яркий представитель белочехов - генерал Р.Гайда. "Красночехов" было совсем немало - не менее шести тысяч, среди них был, кстати, писатель Ярослав Гашек. Но то же самое имело место и среди венгров. В уже упоминавшейся книге "По приказу революции" рассказывается, как венгры-офицеры всячески мешали своим подчиненным вступать в Красную гвардию - дело доходило до столкновений с применением оружия, ситуация эта - на уральском материале.

Что-то подобное происходило и среди монголов, которые составляли более пятидесяти процентов личного состава войск Семенова. Отсюда популярный лозунг среди бойцов Сергея Лазо: "Бей косорылых". "Беломонголы", естественно, противостояли "красномонгольским" частям Сухэ-Батора. Такой же раздел произошел и среди китайцев. Последние, как известно, весьма охотно использовались большевиками в качестве карателей и палачей в ЧК и чоновских частях, однако китайцев мы встречаем - и в приличном количестве - и у белых: в Сибири и на Дальнем Востоке. И на тех же ролях! Весьма характерен апокриф, гулявший в те годы. Скорее всего, это легенда, но как фольклор все равно представляет интерес. Как известно, Колчака расстреляли в Иркутске вместе с его премьер-министром Пепеляевым. Так вот, согласно легенде, был и третий расстрелянный - китаец-палач из контрразведки. И, по этой версии, Колчак просил не унижать его казнью рядом с этим человеком.

Подобное противостояние коснулось и поляков: у того же Колчака в армии были польские национальные формирования и, кроме того, ряд его генералов: Вербжицкий, Лохвицкий, уже упоминавшийся Войцеховский - поляки. А на другой стороне баррикады - Дзержинский, Менжинский, Ганецкий, Кон... Кстати, в польской традиции их считают самыми страшными предателями за всю польскую историю - видимо, за их участие в марионеточном правительстве, которое большевики хотели посадить в Польше в 1920 году.

Наконец, самый больной момент - латыши.

И, от себя замечу, также и эстонцы. Их кровавая роль в гражданской войне общеизвестна. Не все, однако, знают, что у себя на родине их считали врагами № 1 и при попытке вернуться арестовывали прямо на границе. В Латвии и Эстонии им не могли простить службу режиму, против которого обоим молодым государствам в 1918-20-х годах пришлось вести освободительную войну, в которой большевики залили кровью города Тарту, Нарва, Везенберг - силами, между прочим, тех же латышских стрелков.

Аналогичная история имела место и в Финляндии, где, к примеру, судили вернувшегося в страну коммуниста Тойво Антикайнена за сожжение на костре в годы гражданской войны финских солдат (!). Вряд ли нужно комментировать все сказанное...

Наконец, последнее. Помимо, к примеру, евреев, занявших места на баррикадах противостояния, были еще евреи, оставшиеся вне схватки. Их было большинство, по сути дела, - весь народ. Образно говоря, главной фигурой в еврействе того времени был, безусловно, не "человек с ружьем", а мирный обыватель - такой, как Ефрем Магазанник из повести В.Гроссмана "В городе Бердичеве", или ювелир Либерман из фильма "Адъютант его превосходительства". Судьба этих людей была чрезвычайно трагична. Уже испытав на себе ужас погромов 1902-1907 годов (самый жуткий - белостокский - унес жизни восьмидесяти двух человек, и еще восемьдесят восемь были искалечены), мирные евреи вынуждены были испить более горькую чашу в 1918-1920 годах.

Тогда погибло свыше семидесяти тысяч евреев, в основном в черте оседлости, но также и на юге России и в Монголии, где Азиатская дивизия барона Унгерна вырезала всю ургинскую колонию евреев до грудных младенцев. Ужас их положения состоял в том, что, оказавшись беззащитными - все, кто в их среде мог держать в руках оружие, оказались на баррикадах, - эти люди стали добычей абсолютно всех. Потрясающая деталь: первое место по погромам в процентном отношении уверенно держала ... Красная Армия, особенно буденовцы: во время своего нахождения в местах компактного проживания евреев они уничтожали в каждом местечке от сорока до восьмидесяти человек - по современным представлениям, это геноцид.

На втором месте - банды атамана Григорьева.

Между прочим, бывшего красного комкора. И лишь на третьем месте - петлюровцы, на которых обычно сваливают все эти преступления. Среди белых войск самыми антисемитскими были деникинцы, также вносившие свою лепту в погромы. Особенно зверствовали казачьи части. По сути дела, это была первая катастрофа еврейского народа в XX веке (катастрофой евреи называют обычно нацистский геноцид). Беда, которую евреи разделили со всеми народами бывшей Российской империи, ввергнутыми в ад братоубийственной войны.

Надо сказать, Урал и Сибирь в этом отношении представляли при белых выгодное исключение. Хотя многие белые генералы Сибирской армии, например, Молчанов, грешили антисемитской риторикой, хотя роковое отождествление "еврея" и "коммуниста" не было чуждо колчаковцам, факт остается фактом: за все время гражданской войны на Урале и в Сибири при белогвардейцах не произошло ни одного погрома. В контролируемой Семеновым Чите работал еврейский театр (на языке идиш), выходили еврейские газеты. Исключение, как я уже упоминал выше, - барон Унгерн, которого вообще трудно считать белогвардейцем. Он скорее может быть назван предтечей русского фашизма по всем особенностям своей политики и идеологии.

В целом же урало-сибирское еврейство даже отдаленно не испытало тех бедствий, которые выпали на долю их собратьев в европейской России. В Екатеринбурге, к примеру, белые заполучили в руки престарелую Эстер Юровскую - мать цареубийцы - и ... не тронули ее пальцем. Она благополучно дождалась возвращения сына вместе с Красной Армией. (Яков Юровский, отступая в июле 1918 года из города с красногвардейскими частями, по сути дела, бросил мать на произвол судьбы).

Кстати, приход красных сулил евреям гораздо большую опасность по причине чисто социального порядка. Дело в том, что все традиционные занятия евреев: торговля, ремесла, мелкая кустарная работа, сфера культуры - с точки зрения вульгарно-марксистской ортодоксии красных, немедленно попадали в разряд "мелкобуржуазной стихии" и делали их носителей потенциальной жертвой. Как говорили позднее, при Сталине, "подударные профессии". Необычайно выпукло показана эта ситуация на страницах повести В.Гроссмана "В городе Бердичеве".

Наконец, нелишне вспомнить, что в первые же годы, последовавшие за победой красных, было запрещено изучение иврита по всей стране (в том числе, разумеется, и на Урале, где уже к 1925 году не осталось ни одной целой синагоги) и было разогнано русское сионистское движение, насчитывавшее триста тысяч членов. Уничтожены или изолированы его лидеры.

Резюмируя сказанное, можно констатировать: ни евреи, ни латыши, ни венгры никак не могут быть названы палачами России. Они разделили участь всей страны во всем ее трагизме. И убийцы типа Юровского, Ермакова, Берзина или Имре Надя несут двойную ответственность: перед всей Россией и перед своими народами, которые они протаскивали через кровавое чистилище братоубийственной бойни и которые они невольно компрометировали своими злодеяниями.

Казачья Голгофа

Один из центральных и, если хотите, больных вопросов истории гражданской войны - проблема казачества. Больным этот вопрос для советской историографии был по причине того, что казаки, как ни верти, не годились для надевания на них маски "эксплуататоров" или "буржуазии", даже мелкой, - с любой позиции, какую ни выбрать, они выглядят в своем истинном обличии тружеников и воинов.

Идеологи нового режима всегда не жалели черной краски, чтобы создать отрицательный имидж казака, однако для того, чтобы принять его на веру, необходимо было как минимум забыть обо всем военном прошлом России - от Полтавы, суворовских походов и 1812 года до Севастополя, Шипки и кровавых полей первой мировой войны. Только таким образом можно перечеркнуть заслуги казачества перед Россией. И при этом никуда не уйдешь от того непреложного факта, что в гражданской войне казаки в массе своей выступили не на стороне защитников советской власти.

Для Урала эта ситуация еще более актуальна, чем в целом по России. На территории нашего края находились два казачьих войска: Уральское - на территории современного Казахстана, и Оренбургское. Последнее имело на Среднем Урале, на территории нашей области, своего рода филиал - Исетское войско, подчинявшееся Оренбургскому казачьему кругу. Можно смело сказать, что Урал являлся - наряду с Доном и Кубанью - одним из главных казачьих регионов России. Причем, в отличие от сибирско-дальневосточных казачьих войск, которые структурировались в сравнительно позднее время - с конца XVII по первую половину XIX века, - уральские казаки жили на своей территории издавна, еще до включения этих земель в сферу влияния России.

Нелишне вспомнить, что в Смутное время (начало XVII века) Яицкий городок - нынешний Уральск - стал последним вольным прибежищем Ивана Мартыновича Зарецкого, одного из самых колоритных и противоречивых людей во времена русской Смуты, и его "походной жены" - легендарной Марины Мнишек. А в 60-х годах XVII века через Яицкий городок пролег маршрут в Персию ватаги Стеньки Разина.

Отношение большевиков к казачеству определилось буквально в первые часы существования нового режима. В работе Ленина "Советы постороннего", написанной в дни октябрьского переворота, вождь революции назвал казачий край Вандеей. Для справки: Вандея - провинция на западе Франции, поголовно восставшая против якобинцев в дни Великой французской революции и подвергшаяся за это столь же тотальной резне. Погибло более полумиллиона человек. Ленинская аналогия весьма прозрачна.

В этом слове не только отношение, но и контуры страшного сценария.

И его не замедлили осуществить: уже в ноябре на Урале красногвардейцы И.Малышева и матросы из так называемого Северного летучего отряда разоружили в Екатеринбурге и Челябинске эшелоны енисейских и уссурийских казаков, просто ехавших домой и меньше всего думавших о каких бы то ни было военных действиях.

Между прочим, в первые месяцы существования советской власти казачество в целом стремилось к одному - к мирной жизни. Казаки, как и все прочие участники первой великой (мировой) войны, были крайне утомлены и с восторгом встретили Декрет о мире, а затем потоками, эшелонами ринулись домой. Эта ситуация, к слову, применительно к Дону описана в шолоховском "Тихом Доне", применительно к Кубани - в романе А.Серафимовича "Железный поток".

О том, что они не строили никаких планов борьбы, свидетельствует поразительный факт. В одном из этих эшелонов ехал домой Григорий Семенов - будущий грозный оппонент красных. По пути в родные места он встретился со своим будущим смертельным врагом Сергеем Лазо, и тот выдаст казаку мандат как "сознательному революционному элементу". Невероятно, но факт! И он говорит о том, что один из столпов антибольшевистского сопротивления на данном этапе еще не определился, за кого он будет сражаться. Если будет вообще!

Поэтому там, где верные Временному правительству казачьи генералы поднимали оружие против Ленина - Краснов на Северном фронте, Каледин на Дону, - их поддерживала весьма узкая группа людей, чаще всего - офицерство. Большая часть казаков вообще отказывалась биться за кого-либо. А часть так называемых фронтовиков поворачивала оружие против упомянутых генералов, как против людей, мешающих установлению мирной жизни, то есть де- факто на стороне большевиков, хотя и не солидаризировалась с ними ни идейно, ни организационно.

Именно поэтому первая волна казачьего сопротивления была необычайно коротка. Характерная фигура этого, весьма специфичного периода гражданской войны - появление на политической сцене беспартийных, народнического толка казачьих революционеров, выдвинутых "фронтовиками". Они объективно помогали утвердиться советской власти, но неизбежно должны были рано или поздно войти с ней в конфликт по идеологическим причинам из-за антиказачьей политики коммунистов. Таковыми были Подтелков и Кривошлыков на Дону, незаслуженно оболганный в эпопее А.Толстого "Хождение по мукам" Сорокин на Кубани; между прочим, Деникин считал его талантливым полководцем и человеком несомненно лидерского типа.

Были такие деятели и на Урале - это прежде всего братья Каширины. Один из них, Николай, уже упоминался выше.

Но вообще Урал был в этой картине исключением в том плане, что здесь казачье сопротивление сразу набрало силу. Урал стал краем, где борьба с большевизмом началась для казаков раньше, чем где бы то ни было в России. Уже 14 ноября 1917 года (по новому стилю) Оренбург бросил вызов Петрограду. Еще не поднял оружия Дон - лишь в начале декабря начнет военные действия Каледин, еще идут яростные дискуссии "за жизнь" на Кубани, еще едет за Байкал без четких планов на будущее атаман Семенов, еще не помышляют о вооруженной борьбе терские, астраханские, семиреченские, сибирские, енисейские, амурские, уссурийские станичники - а Урал уже вступил в бой. Вступил, чтобы не выйти из него до самого конца гражданской войны.

И еще один показательный факт: во всех казачьих областях лидеры сопротивления определятся далеко не сразу. Несколько раз сменятся они на Дону: Каледин, Краснов, Богаевский, Сидорин. В течение 1918 года выдвинутся Анненков в Сибири, Драценко в Астрахани, Калмыков на Амуре. О Семенове речь шла выше. Спецификой Кубани будет вообще отсутствие лидера и коллективное руководство движением - так называемая Кубанская рада под руководством атаманов Быча и Рябовола. Причем между самими кубанскими вождями постоянно будут возникать довольно крутые разногласия, вплоть до вооруженных конфликтов и политических убийств друг друга. Жертвой такого теракта, например, пал Рябовол.

На Урале все было иначе. Здесь сразу и на всю войну определился общекраевой лидер казачества, лидер военный и политический, с ярко выраженной конституционно-демократической программой. Им стал походный атаман Уральского и Оренбургского казачьих войск полковник (позднее - генерал) Александр Ильич Дутов.

Однако и на Урале к весне 1918 года установилось затишье. Дутов, не сложив оружия перед превосходящими силами красных, ушел в Тургайские степи Казахстана. Где и дождался мая 1918 года - начала выступления чехословаков. То есть на определенный и очень краткий отрезок времени во всех без исключения казачьих областях России наступила мирная передышка. Это стало возможным потому, что в массе своей казаки, безусловно, хотели мира и прохладно воспринимали призывы к борьбе, откуда бы они ни доносились. Сложилась уникальная ситуация, которую можно было использовать для установления прочного мира. При желании его установить!

Как же поступали в этой ситуации большевики? Сейчас этот вопрос звучит чисто риторически.

Ответ на него общеизвестен!

Многократно отмечено, что коммунисты поддержали претензии так называемых иногородних на казачью землю. Нужно сделать пояснение. Иногородние - это пришлые крестьяне, арендовавшие у казаков земельные и иные угодья. После опубликования Декрета о земле иногородние стали требовать, чтобы их уравняли в правах с крестьянами регионов с традиционным помещичьим землевладением, то есть разрешили им поступить с казачьей землей, как с помещичьей, - отобрать. Такая постановка вопроса вполне вписывалась в марксистскую схему борьбы "бедных против богатых". Казаки, естественно, получались богаче, так как владели землей, а иногородние арендовали ее. И с этой позиции решение большевиков абсолютно логично. Если вообще можно назвать логичным общероссийскую экспроприацию мелких и средних собственников - ведь, не говоря о казаках и более-менее обеспеченных крестьянах, и среди помещиков тогда явно преобладали мелкопоместные. Напомним, что описываемый период - звездный час так называемых комбедов, по сути, органов диктатуры сельских люмпенов. Если хотите - первая серия раскулачивания. Именно комбеды обострят донельзя ситуацию в деревне и толкнут мужиков на сопротивление, то есть на новый виток междуусобной бойни.

Казачество, естественно, отреагировало на притязания иногородних и на покровительство большевиков последним примерно так, как отреагировал бы любой нормальный человек, сдав, к примеру, жилплощадь в аренду квартиросъемщику и узнав, что тот решил объявить себя владельцем снимаемой жилплощади. То есть обратился к помощи органов правопорядка, а за неимением последних применил бы силу.

Так был дан зеленый свет новому витку противостояния в казачьих областях, где иногородние автоматически оказывались в лагере красных. Подобная ситуация опять-таки ярко показана применительно к Дону и Кубани в уже упоминавшихся романах "Тихий Дон" и "Железный поток". Но здесь есть еще один, почти всегда упускаемый из виду различными авторами момент.

Казачество - чрезвычайно своеобразный этнический феномен. Можно спорить, являются ли казаки субэтносом в составе русского народа (взгляд Л.Гумилева) или же особым этносом (как считают сами казаки), но несомненно одно: казачество, безусловно, имело свой собственный менталитет, отличный от общероссийского. Сюда входил и военизированный образ жизни, и многие нетипичные для русских особенности быта, и характерный диалект, и фольклор. Последний, как показал этнограф К.Листопадов, резко отличает казаков от остальных жителей России. Плюс к этому - особый антропологический облик.

В общем, если следовать терминологии того же Л.Гумилева, налицо все признаки поведенческого стереотипа особого этноса. Этноса своеобразного, входящего в более крупное этническое объединение - Великороссию, связанного с ним языком, религией, историческими судьбами и все же сохраняющего свою "самость". Кстати, казачество не только всегда эту "самость" явственно ощущало, но и энергично противилось всяческим попыткам нивелировки.

Не случайно столь болезненным был путь вхождения волго-донского казачества в орбиту Российского государства. На пути интеграции с Россией кровавыми межами пролегли Смутное время, война Степана Разина, восстание Кондрата Булавина. Уральское казачество прошло этот путь на сто лет позднее и с теми же издержками - в виде пугачевщины.

Этот страшный опыт не прошел для центрального правительства даром

И в XIX веке политическая организация казачества в России структурировалась в чрезвычайно своеобразную для Российской империи систему. Суть ее в том, что казаки получили весьма широкое самоуправление по принципу особого народа. То есть получили права, которыми пользовались в России многие инородцы, но никогда - великороссы. Право ношения оружия в мирное время, освобождение от обязательной воинской службы при формирования собственных, чисто казачьих частей на милиционной основе, то есть по принципу ополчения, собственная юрисдикция на территории своих "войск", то есть традиционного расселения, демократическая выборность на местах и так далее - все эти привилегии заставляют вспомнить, скажем, статус "мирных" горцев или, скажем, казаков, бурят, но никак не жителей, к примеру, Курска или Рязани.

Нелишне упомянуть также и о том, что к концу XVIII века приток беглых в казачьи области прекратился, и прирост населения здесь шел за счет только внутреннего воспроизводства. Причем браки в подавляющем большинстве случаев заключались только между представителями казачества. Такой этнический феномен, когда этнос брачуется внутри самого себя, ученые называют "изолят". И это характерно именно для этносов с очень высокой степенью традиционализма в образе жизни: скажем, для черногорцев, албанцев, басков, евреев.

Суммируя вышесказанное, следует признать, что правительство Российской империи относилось к казакам как к особому народу, а сами казаки стояли на такой же точке зрения. Не случайно в бурях гражданской войны родится идея о создании независимых казачьих государств. На Кубани это будет позицией Быча и Рябовола, нашедшей частичное воплощение в кратковременном существовании Черноморской республики; нечто подобное вынашивал в своих планах и Г. Семенов. Позднее, уже в годы второй мировой войны, реализовать эту идею попытается, как известно, неудачно, Петр Григорьевич Краснов.

В свете всего вышесказанного становится ясно, что ставка красных на иногородних - это не только и не столько имущественная, сколько демографическая проблема. Ведь естественным следствием такой политики должно было стать разрушение традиционного уклада жизни казачества с последующей дезинтеграцией его как этноса. То есть блок красных с иногородними де-факто означал расказачивание еще до того, как оно было официально объявлено. Поэтому неправомерно говорить о том, что, восстав весной и летом 1918 года против советской власти, казаки защищали лишь свое имущество - они защищали нечто большее: свое существование как народа.

Именно на этом этапе в среде казачества происходит окончательное размежевание между защитниками традиции и теми, кто избрал путь "советизации". Если хотите, выхода из казачества как из этноса. Произошло это не в одночасье, и сам процесс был неоднонаправленным. Многочисленные переходы из одного лагеря в другой и обратно зафикисированы всеми без исключения источниками. Опять-таки это напоминает ситуации из "Тихого Дона". Многие, ушедшие к красным, субъективно не переставали ощущать себя казаками. Как те же братья Каширины, которые всю гражданскую войну безуспешно пытались тем или иным способом переломить настроение у дутовцев в свою пользу. Николай Каширин, будучи предшественником Блюхера на посту партизанского командарма, к примеру, настаивал проложить маршрут прославленного рейда исключительно через казачьи области, и лишь после того, как выявилась химеричность надежд повлиять на казачество таким способом, маршрут был изменен.

И тем не менее раскол в казачьей среде в конце концов стал очевидным.

И это вызвало к жизни феномен так называемого червонного казачества. Именно так называлась на Украине красная казачья бригада под командованием В.Примакова. Здесь явная попытка "и яичницу сварить, и яйцо не разбить" - стать красным и остаться казаками. В конечном итоге, естественно, из этого ничего не вышло - все червонные казаки превратились в конце концов в просто червонных, как это произошло с Михаилом Кошевым из все того же "Тихого Дона".

Подобных соединений у красных было немало. Помимо уже упоминавшейся бригады Примакова была и Стальная дивизия Дмитрия Жлобы на Кубани, там же и легендарная Таманская армия, известная по "Железному потоку". Ее командарм, Елифан Иович Ковтюх, - кубанец. Это и Особый Донской кавкорпус, ставший впоследствии Второй Конной армией. Ее командарм - донской казак Филипп Миронов. На Урале это уже упоминавшийся 1-й Оренбургский имени Степана Разина полк, впоследствии развернутый в кавбригаду под командованием Г.Томина. Да и легендарная 1-я Конная в значительной степени состояла из казаков , и ее прославленный вожак Семен Михайлович Буденный - с Дона.

Между прочим, та смертельная вражда, которая разделила Буденного с его бывшим командиром Борисом Мокеевичем Думенко, комкором Особого конно-сводного корпуса, объясняется не только личными мотивами. Ведь Думенко в бытность свою командиром Буденного выпорол последнего плетями за то, что бойцы Буденного изнасиловали нескольких женщин. Подобные "подвиги" для буденовцев были едва ли не нормой, за что Деникин называл их бандой, а их шефа - бандитом-вешателем. Самое интересное, что почти в тех же выражениях величал Семена Михайловича и Троцкий. Но здесь явно застаревшая вражда и недоверие казака к иногороднему. Показательно, что такую же неприязнь к Думенко, не объяснимую никакими сугубо личными впечатлениями, питал и Жлоба.

Судьба этих червонных казаков после войны была трагична. Те, кому не "посчастливилось" пасть на фронтах, были поголовно истреблены советской репрессивной машиной. Первым эту чашу испил в 1921 году Миронов, но не миновала она в 30-е годы и Примакова, и Ковтюха, и Жлобу, и братьев Кашириных. Исключение - судьба Буденного: здесь сыграли роль его личная близость к Сталину и привилегированное положение, в которое была поставлена 1-я Конная армия как инструмент противостояния Троцкому в рядах Красной Армии. Это противостояние началось еще в годы войны, когда, к примеру, в 1920 году Реввоенсовет с подачи Троцкого приговорил буденновского начдива А.Пархоменко к расстрелу за дикие зверства в черте оседлости евреев. Сталин добился замены ему "вышки" на разжалование в рядовые, а через два месяца Пархоменко восстановили в прежней должности.

Большая же часть казачества уже к середине 1918 года сделала свой окончательный выбор:
красные - враги. "Коммунисты дюже свирепы" - вот подлинное высказывание тех лет.

И красные тоже окончательно определились... Выходит в свет знаменитое постановление о расказачивании за подписями глав большевистского руководства. Громом прозвучит требование одного из руководителей Красной Армии Ионы Якира о "процентном истреблении всего мужского населения в казачьих районах" (именно так!).

Обратите внимание - казачество стало единственным этносом (или, если хотите, субэтносом) России, по отношению к которому большевики соблаговолили выпустить подобную директиву. Конечно, Ленин и его команда явно не считали казаков за народ и, призывая к его уничтожению, просто распространили на них систему красного террора как против неугодной социальной группы. Почти в то же время Ленин призывал, например, к истреблению интеллигенции. Однако факт есть факт: особая позиция по казачеству у красных несомненна. И она выражается в одном слове: убить.

"Нет ни одной семьи, где не оплакивали бы погибших... Дон онемел от ужаса", - написал летом 1919 года в своем воззвании Филипп Миронов. И так было повсеместно. Чудовищная статистика: только в азиатской части России - от Урала до Владивостока - к 1922 году было уничтожено до полутора миллионов казаков. Это не считая Дона и Кубани! Среди них погибших на фронтах - не более трети. Одним словом, мы имеем дело с натуральным геноцидом целого этноса, по масштабам сравнимым с турецкой резней армян в 1915-1923 годах или с Холокостом - уничтожением евреев нацистами в 30-40-е годы.

В этой жуткой истории у Урала своя, особенно трагическая страница. Если трагедию казака в годы гражданской войны можно назвать крестным путем, то Урал - это подлинная Голгофа. Роль палача Уральского казачества выпало сыграть Чапаевской дивизии. Фурманов свидетельствует: едва вступив на казачью землю, Чапаев "уловил, что с казаками бороться нужно иначе, чем с насильно мобилизованными колчаковскими мужичками...Главное здесь - не захватывать территорию, главное - уничтожать живую силу". И это стало обычной практикой. Описывая в одном из своих стихотворений известную историю контрудара казаков атамана Толстова против занятого чапаевцами Лбищенска (в ходе этой операции и оборвалась жизнь Василия Ивановича), поэт Михаил Зенкевич написал:

Но, оправившись от заминки,
Справили чапаевцы по ним поминки.

И далее - описание, как по всей земле казачьей не осталось ни кола, ни двора - ничего... Снова Дикое поле, не тронутое лемехом плуга. Как будто и не жил здесь человек.

Такой масштаб террора не имеет аналогов в практике расказачивания в других регионах. А вот и результат. Если на Дону и Кубани население все же осталось (это зафиксировано для Дона - Шолоховым в "Тихом Доне", для Кубани - Фурмановым в романе "Красный десант"), то казачество Оренбургского и Уральского войск было поставлено перед альтернативой: поголовное уничтожение с женами и детьми или исход "всем миром". Казаки выбрали второе. И начался, пожалуй, самый беспрецедентный эпизод гражданской войны, перед которым меркнут даже "ледовый переход" каппелевцев и знаменитая врангелевская эвакуация из Крыма.

Уральские и оренбургские казаки уходили на юг, через пески Средней Азии, всем народом. С наседающей на пятки смертью уральцы прошли вдоль всего казахского и туркменского берега Каспия до Ирана, через Иран - к водам Персидского залива, где их подобрали английские военные корабли и перевезли в Австралию. Там их потомки живут и доныне, не забывая родного языка. А оренбуржцы отступали восточнее - через пески и оазисы. Часть их пыталась укрыться в Хиве, столице тогда независимого Хорезма. Но красные пришли и туда, уничтожив суверенитет этого среднеазиатского государства, и оренбуржцам пришлось уходить еще южнее - в Иран, где они поступили на службу к шаху Реза Пехлеви. Большая же часть казачьих войск во главе с самим Дутовым прорвалась в Семиречье (район Алма-Аты), где соединилась с казаками-сибиряками Партизанской дивизии атамана Анненкова и с боями ушла в Синьцзян - одну из западных провинций Китая. Там оренбуржцы и сибиряки надеялись найти отдых и силы для дальнейшей борьбы.

Но их Голгофа была еще впереди.

Первые пограничные конфликты, или Зарубежный след бойцов уральского сопротивления

Тема столкновений на границе в 1919-1922 годах - одна из самых малораскрытых страниц истории гражданской войны в России. Собственно, то, о чем пойдет речь, уже нельзя назвать гражданской войной в точном смысле этого слова, ибо в центре нашего внимания окажутся конфликтные ситуации на границах Советской России с сопредельными государствами. Ранее эта проблема рассматривалась исключительно в плане пресловутой "интервенции", популярна была легенда о "походе 14 держав против Страны Советов" - классический пример политической мистификации!

Так называемая "интервенция" действительно имела место в трех регионах России: на Русском Севере (Мурманск и Архангельск), в Новороссии (от Одессы до Херсона) и особенно на Дальнем Востоке, где японцы дошли до Читы. Более нигде такая ситуация не прослеживается.

Ибо, к примеру, участие эстонских войск в наступлении Юденича на Петроград - это акция союзнического характера, при главенстве русского командования. И кстати, в ходе операции эстонцы, оскорбленные бестактными заявлениями Юденича в их адрес, прекратили военные действия, чем нокаутировали в конце концов всю операцию. Присутствие же германо-турецких, а затем британских сил в Закавказье (английских также и в Туркмении) - это нахождение войск на территориях, где к тому времени была власть суверенных государств, не входящих ни в красную, ни в белую Россию.

В тени же остался целый пласт исторических событий, когда границы переходила ... Красная Армия. Все они падают на период, когда победа большевиков в этой войне уже определилась.

Начнем с общеизвестного.

Как известно, в 1919-1921 годах 11-я армия (командующий - командарм М.Левандовский, политкомиссар - С. Киров) вторглась в независимые тогда Азербайджан, Армению и Грузию, ликвидировав их суверенитеты. Предлог - присутствие там отступивших из России белогвардейцев. Хотя в Армении их не было - ведь Армения не имеет общей с Россией границы. А в Грузии белых разоружали. Большевиков не смутил и тот факт, что ни одно из закавказских государств в гражданской войне не участвовало. Исключение - столкновение Таманской армии с грузинскими пограничниками в Туапсе в 1918 году, описанное в "Железном потоке". Строго говоря, закавказцам было не до России - у них шли свои междуусобные войны по знакомому сценарию: Грузия - Абхазия, Армения - Азербайджан (как все, увы, повторяется!). Не остановило Ленина и компанию и то, что у власти во всех трех государствах стояли социалисты. Мусават в Баку и Дашнакцутюн в Ереване - партии левосоциалистического толка. Дашнакцутюн и ныне в Армении - главная левая оппозиционная партия. А Грузия тогда вообще назвалась ... ГДР, Грузинская Демократическая Республика, готовая аббревиатура для поклонников социализма на немецкой земле!

Для того чтобы придать делу "законный вид и толк", во всех трех государствах были организованы коммунистические путчи - чтоб было кому оказывать "интернациональную помощь". Но сработал этот сценарий только в Азербайджане, где и красное вторжение потому прошло гладко и почти без потерь. В Армении дело не выгорело - коммунистический путч (так называемое майское восстание) провалился, и его руководители С.Алавердян, Б.Гарибджанян и С.Мусаэлян заплатили жизнями за эту авантюру. Идти в лоб было рискованно - стойкость армянских войск в регионе была хорошо известна еще с Первой мировой войны. Из числа армянских офицеров того времени вышли, между прочим, начдив легендарной Железной дивизии Гайк Бжижкянц и будущий прославленный маршал Иван Христофорович Баграмян.

И большевики сделали "ход конем" - привлекли к акции по ликвидации армянской самостоятельности своего союзника - лидера турецких националистов Кемаля Ататюрка. Кемалистские войска, воевавшие тогда с Антантой, были вооружены при содействии Советской России, в их рядах находились десятки красных инструкторов, начальником штаба у тогдашнего турецкого главнокомандующего И.Иненю состоял известный красный военачальник, будущий герой войны в Испании мадьяр Матэ Залка. При этом большевики смотрели сквозь пальцы на истребление Ататюрком... турецких коммунистов! Турецкий генерал К.Карабекир нанес удар в тыл Армении, истребив при этом более полумиллиона армян, что сразу поставило Армению на грань катастрофы. И... дало возможность 11-й армии вступить на армянскую землю в качестве "освободителя". В награду за содействие в пользу Турции были отторгнуты от Армении Карсский, Сурмалинский, Ванандский и Араратский районы. А в пользу Азербайджана - Нахичевань и Нагорный Карабах: вот когда были заложены зерна нынешней трагедии.

Что касается Грузии, то тут обошлось без фиговых листочков - была совершена прямая агрессия, причем грузинские вооруженные силы оказывали сопротивление красным вплоть до 1924 года. И ломали это сопротивление мерами самыми чудовищными: в ходе так называемого очищения от дворянства людей свозили на станции Телави и Зестафони и там ... сжигали в вагонах, перед этим иногда расстреливали из пулеметов, а иногда палили и живьем. Дворян среди погибших было не более десяти процентов... Но это лучше не комментировать.

Одним из руководителей этой акции геноцида был молодой тогда Лаврентий Берия - именно отсюда начнется его путь наверх.

По такому же сценарию годом раньше красные уничтожили независимость Хорезма и Бухарского эмирата в Средней Азии. Об участи Хивы мы уже рассказали в предыдущей главе.

Повод для нападения на нее уже знаком. Видите ли, там дают приют белогвардейцам - бежавшим от красных оренбургским казакам. В Бухарском же эмирате белых почти не было, и пришлось прибегать к азербайджанскому сценарию - организовывать путч, так называемое восстание Колесова в 1919 году. А когда оно провалилось, принеся тысячи жертв, можно было под этим предлогом вводить в эмират войска под командованием М.Фрунзе, брать штурмом Бухару (взятие которой ознаменовалось беспрецедентным четырехдневным грабежом и даже работорговлей) и представлять все свершившееся народной революцией.

Кстати, жестокой платой за все эти художества стал небывалый всплеск повстанческого движения, известного как басмачество. Это движение существовало в Средней Азии еще с 1916 года, со времен среднеазиатского восстания против царизма. Октябрьский переворот внес определенные колебания в ряды повстанцев: одни (как, например, Амангельды Иманов) примкнули к большевикам, другие (как кокандский курбаши Иргаш) выступили против них.

Не все, однако, знают, что к середине 1919 года наметилась тенденция к определенному примирению лидеров басмачества с Советами. Именно в это время с Фрунзе заключают соглашения политическая организация казахских басмачей - Алаш Орда и так называемый амир Лашкор-баши (верховный начальник) туркестанских басмачей Мадамин-бек. Захват Хорезма и Бухары похоронил все соглашения и дал начало новому, самому кровавому витку противостояния, продолжавшемуся до 30-х годов и сократившему население Средней Азии почти наполовину.

По такому же сценарию большевики собирались действовать в Прибалтике.

Уже после провозглашения независимости стран Балтии Красная Армия дважды вторгалась в Эстонию под аккомпанемент ленинского приказа: "Вступить в Эстонию и расстрелять в назидание не менее 100 тысяч помещиков, буржуа, священников и так далее". Однако в так называемой Освободительной войне прибалты отстояли свою независимость. Кстати, параллельно латыши под Ригой отбивались от ... белогвардейских войск князя Бермонт-Авалова. Позднее, как известно, такую же попытку коммунисты предприняли и против Польши - с аналогичным, но еще более катастрофическим для себя результатом.

Но все это - факты более или менее известные. А вот - почти неизвестные. 17-18 мая 1920 года красная Каспийская флотилия под командованием Ф.Раскольникова провела так называемую Энзелийскую операцию. Суть ее в следующем. В иранском порту Энзели (на южном берегу Каспия) нашли приют двадцать три корабля, на которых эвакуировались из Красноводска белогвардейцы и гражданское население. Город охраняла 51-я английская пехотная дивизия. И вот к городу подходит красная флотилия, и ее командование предъявляет ультиматум: сдать город и корабли без сопротивления. Получив отказ, красные бомбардируют Энзели с моря, высаживают десант, опрокидывают английскую пехоту, берут в плен британского коммодора Фрайзера (по иронии судьбы, в 1941-1945 годах именно он в чине адмирала командовал союзными конвоями в Мурманск), захватывают корабли и принуждают англичан и белогвардейцев очистить город.

После чего создается Персидская Красная армия под командованием М.Гикало и С.Орджоникидзе; срочно лепится Иранская компартия (на базе националистической партии "Адалет"), где вся руководящая головка даже не знала персидского языка, и начинаются казуистические аппаратные игры вокруг антианглийских повстанцев Северного Ирана - дженгелийцев (буквально - лесовиков), которые прошли путь от "борцов за советскую власть" до "бандитов" (причем сами дженгелийцы во главе со своим вождем Кучек-ханом об этом и не подозревали!). Была провозглашена Советская республика Гилян; наконец новоиспеченная Персидская Красная армия попыталась (правда, неудачно) штурмовать ... Тегеран (так называемая Мазендаранская операция). При этом одновременно шли переговоры с ... шахом (вот где класс цинизма!), а все художества Раскольникова, Орджоникидзе и К списали на ... суверенный Азербайджан. И между прочим, флотилия Раскольникова воевала под азербайджанским флагом. Так сказать, агрессия Баку при малом нейтралитете Москвы...

Каково?.. В чисто военном отношении это одна из самых блестящих удач Красной Армии. И то, что она практически неизвестна (ее никогда не афишировали), объясняется двояко. С одной стороны, Ф.Раскольников, а также командир десантников начдив Кожинов в 30-е годы стали "врагами народа". Но с другой стороны, и, по-моему, это главное - руководители ВКП(б не могли не понимать, что геройствовали Раскольников и Кожинов на территории сопредельного суверенного государства, то есть совершили, по сути, акт агрессии.

Конечно, большевики с их теорией мировой революции не придавали большого значения таким "пустякам", как чужой суверенитет - они же не завоевывают, а только "раздувают пожар моровой". С этой точки зрения чем Энзели хуже Еревана, Тбилиси или, скажем, Варшавы? Но поскольку Иран в дальнейшем остался суверенным и с ним, хочешь не хочешь, приходилось иметь отношения, вспоминать о лихом энзелийском налете стало как-то неудобно.

К слову сказать, провалившаяся авантюра в Северном Иране (персидские "красноармейцы" покинули Иран в 1922 году, предварительно восстановив против себя практически все местное население) была не единственной на Среднем Востоке. В те же 1920-1922 годы ашхабадские большевики (при полном одобрении центра) "раздували пожар" вокруг курдского курбаши Ходоу Сардара в Хорасане (Восточный Иран), чем спровоцировали там кровавую резню (а потом сами же сдали Ходоу шаху!). А в Афганистане на поддержку дружественного Москве эмира Амануллы в это же время появляется "ограниченный контингент" (вот когда уже успели!) под командованием комбрига Примакова.

Результат получился, однако, не вполне адекватный: Аманулла вынужден был бежать в СССР ( и его сын потом пополнил ГУЛАГ), а в Кабуле на трон сел таджикский басмаческий вождь Бача-и-Сакао (на два года; потом ему отрежут голову пуштуны). А в Иране хоть англичан и не потеснили, но к власти после всех описанных передряг прорвался (опираясь на казаков-эмигрантов) Реза-шах - будущий большой поклонник идей Третьего рейха. Так сказать, не только "владычице морей", но и самим себе нагадили. Что ж, Восток - дело тонкое...

Среди всей этой череды пограничных конфликтов и вторжений особое место занимают события на китайской и монгольской границах. Для нас они важны вдвойне, ибо судьбы уральского казачества, прослеженные в предыдущей главе, находят здесь свое завершение.

Китай и Монголия встретили российские события, находясь в достаточно сложном положении. В 1911 году оба государства пережили революции, результатом которых стало: в Монголии - восстановление независимости в виде теократической монархии Богдо-гэгена, в Китае - свержение маньчжурской императорской династии Цинь и провозглашение республики. Однако демократия в Китае была слаба и не смогла полностью контролировать ситуацию в стране, в результате чего власть на севере страны, в том числе и вдоль границы, оказалась в руках многочисленных военных хунт, постоянно соперничающих между собой и враждующих с Монголией. В общем, обстановка для любой смуты была прямо-таки идеальная. И результаты не замедлили сказаться.

Взаимоотношения большевиков с китайской военщиной и вообще с китайскими вооруженными структурами - тема особая. Еще в 1918 году лидер владивостокских большевиков Н. Суханов пользовался финансовой и военной поддержкой главаря китайской мафии Гай-сэна в борьбе с Антантой. Об этом довольно откровенно рассказано в снятом в 80-е годы художественном фильме "Владивосток, год 1918-й". О тесных контактах Сергея Лазо с китайскими пограничными генералами в период борьбы с Семеновым вспоминала жена Лазо Ольга.

Между прочим, у Семенова не менее четверти личного состава его войска составляли китайцы.

Об участии хунхузов - китайских бандитов - в красном партизанском движении прямо упоминается в фадеевском "Разгроме".

Наконец, вот один безусловно частный, но чрезвычайно характерный факт. Зимой 1920 года, уходя из пограничного с Китаем города Троицкосавска (ныне - Кяхта) , так называемый добровольческий отряд семеновцев устроил в городе дикую резню. Спасая население городка, пограничный (белый!) комиссар Хитрово призвал на помощь ... китайские регулярные войска, которые вступили в Троицкосавск, выбили оттуда семеновцев, навели порядок и ... сдали город красным. В числе тех, кто "сделал гони" от большевиков, был и сам Хитрово, который уехал в Ургу (ныне - Улан-Батор), где и был спустя полгода расстрелян бароном Унгерном - бывшим семеновцем. Расстрелян за то, что позвал на помощь китайцев и фактически посодействовал большевикам.

А вот еще весьма характерный факт. В 1920 году власти Монголии, опасаясь русского проникновения, предпочли капитулировать перед китайцами, но те повели себя вызывающе, демонстративно попирая национальное достоинство монголов. Например, арестовали Богдо-гэгена: историю его освобождения мы уже описывали в предыдущих главах. Это толкнуло монголов на сопротивление, и в эту минуту под стенами Урги появился барон Унгерн во главе своей азиатской дивизии. Барон был воспринят в Монголии как освободитель и "восстановитель государства" - такой официальный титул был ему присвоен. Урга была взята - со страшной резней китайцев, евреев, да и многих русских - и китайские войска отступили на север, к российской границе. В местечке Кяхтинский Маймаиен (монгольский город Алтын-Булак) разъяренные китайские солдаты выместили свою ярость на беженцах из России, убив свыше трехсот человек.

И что же советские власти? Они посмотрели на это сквозь пальцы и пропустили через свою территорию командный состав группировки и часть беженцев (через Читу в Маньчжурию). Солдаты же и большинство беженцев были предоставлены сами себе и рванули обратно на Ургу - это был, безусловно, акт отчаяния, - где на подступах к монгольской столице, близ местечка Цаган-Цэген, были на голову разгромлены войсками Унгерна. Цаган-Цэгенская битва - едва ли не самая крупная за всю историю Монголии, начиная с XVIII века и по наши дни.

Сказанное отнюдь не означает полной идиллии между Советской властью и китайскими "гориллами".

Когда под предлогом отражения нападения Унгерна на советскую территорию в Монголию вступили части Красной Армии, сибирских партизан и так называемые красномонгольские отряды Сухэ-Батора, на семьдесят процентов укомплектованные бурятами и калмыками, в Китае воцарилась явная нервозность. Ведь верховный маньчжурский "пиночет" Чжан Цзо-лин сам намеревался сделать то же самое. И тем не менее конфликта не произошло. Ссора с тем же Чжан Цзо-лином разразилась позднее - в 1929 году из-за Китайско-Восточной железной дороги, но это уже новая страница истории. Применительно же к описываемому периоду определенный альянс "красные - северные китайские генералы" достаточно явственен. Как и довольно явное противостояние тех же северных генералов белогвардейцам, не случайно после краха Азиатской дивизии Унгерна китайцы охотились за ее военнослужащими как за дикими зверями.

К слову сказать, советизация Монголии - явление абсолютно того же порядка, что и нападение на Кавказ или Бухару. Известно, что монгольские революционеры были либо либерал-националистами, либо (как Сухэ-Батор) - мистиками-буддистами. Сухэ-Батор искренне считал, что воюет за Шамбалу, и не стеснялся прибегать к человеческим жертвоприношениям. Почти все революционеры после победы так называемой народной революции (читай - хорошо организованной красной интервенции, где красномонголы сыграли роль легитимного прикрытия) оказались абсолютно не нужны реальным хозяевам Монголии - командарму Щетинкину и начальнику ОГПУ Монголии (!) Блюмкину. Да-да, тому самому, что 6 июля 1918 года убил германского посла Мирбаха, а в 1924 году организовал убийство в тюрьме Бориса Савинкова. И потому жизнь многих из них (весьма вовремя) оборвалась почти синхронно - в 1922-23 годах. Либо от яда, как Сухэ-Батора, либо от "случайной пули", как народного героя Монголии князя Хатан-батор-Максаржава, либо просто у "стенки", как многих остальных. И у власти оказался просоветский ставленник Чойбалсан.

Но вернемся к Китаю. Самое потрясающее во всей весьма темной истории советско-китайских взаимоотношений тех лет - это факт совместных расправ красных и китайской военщины над осевшими вдоль границы белогвардейцами. Таких фактов чрезвычайно много, и все они проходили примерно по одному сценарию: по тайному соглашению китайцы внезапно открывают границу, в образовавшуюся брешь входят красные части и обрушиваются на ничего не подозревающих белых. Иногда в резне принимают участие и китайские солдаты. Потом красные благополучно возвращаются домой. Наиболее известная и трагическая история такого рода - это, безусловно, агония Оренбургской армии.

Как мы уже рассказывали, оренбургские казаки Дутова и присоединившиеся к ним в Семиречье сибирские казаки Анненкова в начале 1920 года прорвались в китайскую провинцию Синьцзян, где были интернированы в городе Чугучак. Там был построен лагерь. В 1921 году Дутов был убит чекистом-диверсантом Касымханом Чадьяровым. Об этом - снятый в 70-е годы художественный фильм "Конец атамана". От себя добавлю: Дутов - пожалуй, первая жертва чекистского террора за рубежом, потом за ним последуют многие. Вскоре уехал в Россию и был там расстрелян Анненков, и командование Оренбургской армией перешло к генералу Бакичу.

Голод свирепствовал в Чугучакском лагере.

Умерли сотни людей, но уральцы и сибиряки держались. И даже получали пополнение - в 1921 году в Чугучак прибыли крестьяне-повстанцы из-под Омска, разбитые красными карателями, но не покоренные. Это событие, однако, стало роковым. Китайские власти в очередной раз сговорились с красными и открыли границу для расправы с Оренбургской армией. Бакич буквально за считанные часы до начала акции узнал о ней и принял героическое решение. Моментально подняв весь лагерь (почти без оружия, без подвод, с женами и детьми), запалив Чугучак, генерал повел людей через джунгарские степи на восток. А через четыре часа после ухода Бакича красные ворвались в город!

Третья часть оренбуржцев погибла в этом страшном пути - уже котором в жизни! - от голода. Воистину это были годы самых жутких испытаний для уральского и сибирского казачества за всю их историю. Но оренбуржцы выдержали их и на сей раз. И, подойдя к пограничному с Монголией городу Шара-Сумэ, взяли его штурмом после трехнедельной осады. Взяли почти голыми руками - оружия почти не было - в бою с хорошо вооруженными китайскими пограничниками. Взяли для того, чтобы снова сотнями погибать от голода. Питались собаками и кошками - другой поживы не было. И надеялись на спасение - ведь пробились же полугодом раньше на запад Монголии с Алтая казаки-енисейцы под командованием атамана Кайгородова! Увы, судьба послала оренбуржцам не спасение, но гибель - на сей раз окончательную.

Осенью 1921 года смерть надвинулась на пришедших в монгольские степи оренбуржцев из Урги, где уже укрепились красные. Теперь уходить было некуда. На север путь был закрыт (Кайгородов прорвался-таки с отрядом снова на Алтай, но лишь для того, чтобы там погибнуть). С востока наступали большевики, с юга - красноголовы под командованием Хатан-батор-Максаржава и "красного буддийского ламы" Хас-батора (да, был и такой тогда в Монголии), а на западе, на монголо-китайской границе, оренбуржцев неумолимо встретили бы вооруженные пикеты китайских солдат. Пространство жизни для армии Бакича сузилось до предела - кругом была смерть.

И последние бойцы урало-сибирского сопротивления приняли этот последний в своей жизни бой. Дрались отчаянно, яростно - в одном из боев погиб Хас-батор. Гибли от голода, холода, болезней и пуль, но не сдавались. Защищали уже не Родину, которую потеряли; не дом, который давно разорен; не жен и детей - они почти все уже полегли в монгольских и джунгарских степях. А что же тогда? Наверное, просто знали, что пощады от красных не будет. А может, гордая слава уральского казачества требовала, чтоб, как в песне "Врагу не сдается наш гордый...".

Но всему приходит конец. И когда кончились патроны, когда сопротивление стало абсолютно бесполезным - наступил последний, заключительный акт трагедии. Остатки Оренбургской армии складывали оружие на фоне картины, вызывающей евангельские ассоциации. По заснеженной монгольской степи навстречу красным пулеметам шел во главе своих повидавших все виды смерти воинов генерал Бакич с деревянным крестом в руке. Воистину, это был последний, крестный путь, ибо всех их ждал или расстрел (как самого Бакича), или ГУЛАГ. И они шли на свою Голгофу - казаки, крестьяне, офицеры белых армий и командиры повстанческих отрядов. Вечность уравнивает всех.

А мы в очередной раз вспомним, что произошло это не на русской земле (что еще как-то можно было бы понять), а далеко за ее пределами. В забытых Богом степях Центральной Азии, куда занесло "цаган-орос" и "улан-орос" (по-монгольски - белых и красных русских), коим и родной земли оказалось мало для взаимного истребления.

Андреевский флаг над Камой

Матросы и революция... Само это сочетание стало неразделимым. Действия лихой братвы на фронтах гражданской войны в рядах Красной Армии многократно описаны. Ранее они однозначно трактовались как подвиги. Ныне наблюдается тенденция столь же однозначно трактовать их как злодейства. Образ матроса Железняка стал, если хотите, символом нового мира. (Правда, именно образ из песни, а не сам реальный А.Железняков - последний вряд ли годится на роль "идола"). И со школьных лет мы привыкли повторять романтические строки Николая Тихонова о революционных матросах-балтийцах (мы были убеждены, что это именно о них): "Гвозди бы делать из этих людей - крепче бы не было в мире гвоздей".

Увы, и здесь нас ждут неожиданные открытия. Начнем со стихотворения, из которого взяты упомянутые строки. Мне кажется, никто не взял на себя труда внимательно прочесть весь его текст. А зря! Даже при первом, самом беглом знакомстве с ним возникают, мягко говоря, недоуменные вопросы. Вот более полный текст Н. Тихонова:

Спокойно трубку докурил до конца,
Спокойно улыбку стер с лица.
"Команда, во фронт!
Офицеры, вперед!"
Сухими шагами командир идет.

И слова равняются в полный рост:
"С якоря в восемь. Курс - ост.
У кого жена, дети, брат, -
Пишите: мы не придем назад.

Зато будет знатный "кегельбан".
И старший в ответ: "Есть, капитан!"
А самый дерзкий и молодой
Смотрел на солнце над водой.

"Не все ли равно, - сказал он, - где?
Еще спокойней лежать в воде".

Адмиральским ушам простукал рассвет.
"Приказ исполнен. Спасенных нет".
Гвозди бы делать из этих людей -
Крепче бы не было в мире гвоздей.

Ключевые, на мой взгляд, слова в "Балладе о гвоздях" Н. Тихонова позволяют восстановить истинных героев стихотворения. В самом деле, какие еще офицеры в Красном Флоте? В Красной Армии в те годы само слово "офицер" было почти ругательством, синонимом слова "белогвардеец". Можно ли представить матроса Железняка играющим в кегли? Да он, скорее всего, не знал вообще, что это такое. Наконец, что за адмирал? Как известно, генералы и адмиралы в Красной Армии появились только перед Великой Отечественной войной. Так о ком Тихонов писал свою балладу?

Получается, что не о "братве" - хотя бы потому, что фигурируют здесь "офицеры". Тогда о ком? Между прочим, стихотворение входит в цикл "Брага", датированный 1921-1924 годами. Неужели о "них", о классовых врагах? Белые офицеры вроде бы исключаются. Сам-то Тихонов воевал в 7-й армии (красной) против Юденича. Тогда остается единственный ответ: речь идет о царском флоте времен первой мировой войны. Скорее всего, Н.Тихонов имел в виду конкретный подвиг русских эсминцев в водах Балтики в 1915 году. Но тогда ситуация обретает еще большую пикантность, ибо "адмирал", которому единственно мог "отстучать рассвет" в те дни, носил конкретное имя - Александр Васильевич Колчак...

Мы специально привели столь пространственный пример для того, чтобы показать, как стереотип может заслонить совершенно очевидные факты.

Да, из русских моряков действительно можно было "делать гвозди" - их стойкость и мужество вошли в легенду. Во всех войнах России - от Петра и до Первой мировой войны - люди под Андреевским флагом стояли насмерть. И не только на море - морские пехотинцы России выбивали французов из Неаполя и Рима в войне 1799 года, на Бородинском поле покрыл себя славой гвардейский морской экипаж. Тот самый, что 14 декабря 1825 года выйдет на Сенатскую площадь.

На флоте существовали настоящие офицерские династии, представители которых служили России поколениями - от прадедов до правнуков. Как, например, Римские-Корсаковы. Из этой семьи, кстати, вышел и великий композитор Николай Андреевич Римский-Корсаков, также начинавший морским офицером. Члены династий служили честно всегда - начиная с гардемарина и кончая подчас адмиралом (такой путь прошел и А.Колчак). И что важно: между матросами и офицерством не было китайской стены в плане социальном. Многие выдающиеся деятели русского флота вышли из нижних чинов. Как, к примеру, герой обороны Порт-Артура Степан Осипович Макаров.

Уважение и страх, который внушали за рубежом эти люди, лучше всего иллюстрирует следующий эпизод. За несколько лет до рокового 1914 года русская эскадра шла через Адриатику, мимо хорватского берега (тогда - территория Австро-Венгрии). Дело было после резкого ухудшения отношений Вены и Петербурга. Причина его - захват Австрией Боснии и Герцоговины. Австрийские корабли демонстративно не ответили русским на приветствие. И тогда... Взбешенный русский командир приказал зарядить орудия боевыми. Перепуганные австрийцы немедленно отсалютовали русскому флагу. Спустя некоторое время австрийский командир, оправдываясь в Вене за свое молодушное поведение, сказал: "Но ведь это же был русский флот!" Вряд ли тут требуется комментарий.

Трагедия русского флота в 1917 году началась даже не в октябре, а в феврале.

Свержение царя стало щелчком спускового механизма, выпустившего из бутылки джинна темных инстинктов "братвы". Убийства офицеров - зверские, зачастую массовые - как в Кронштадте, Хельсинки, Севастополе - стали обычным явлением. На своих кораблях, в замкнутом пространстве, офицерство было практически обречено. Большевики впоследствии - примерно к лету 1917 года - подметили, что эта страшная сила им явно на руку, и стали покровительствовать "братве" и льстить ей. "Краса и гордость революции" - это ведь Л. Троцкий сказал о матросах; впрочем, это не помешает В.Ленину и тому же Л.Троцкому утопить "братву" в чудовищной крови при подавлении восставшего Кронштадта.

И вот что показательно. Реакцией лучшей части офицерства - и офицеров, и рядовых моряков - стало не бегство, вполне уместное в данных условиях, и не попытки мстить, тоже по-человечески вполне объяснимые. Эти "железные люди" предпочли остаться на своих местах, сохранить верность присяге - не правительству (правительства меняются, как перчатки), но Родине - и продолжать в невозможных условиях защищать свои рубежи. Малоизвестный факт: буквально в считанные недели до октябрьского переворота германский "флот открытого моря" двинулся на Питер.

И балтийцы в условиях надвигающейся политической катастрофы, не получая приказов, по сути дела брошенные и преданные всеми, на свой страх и риск, ведомые только офицерами, вышли навстречу врагу, приняли бой у Моонзундских островов в Эстонии и ... наголову разбили немцев, потопив у них восемнадцать кораблей и потеряв только один! Германский флот был отброшен от акватории Петрограда, и город был спасен. Воистину прав Н.Тихонов.

И здесь мы подходим к самому важному. Гражданская война расколола флот, как и все общество. Далеко не все моряки готовы были подписаться под словами большевика Годуна из лавреневской пьесы "Разлом": "Срывают Андреевский флаг - триста лет нас на нем распинали!" Находились (и тогда находились) люди, подобные Берсеневу из того же "Разлома", не желавшие уходить с капитанского мостика; люди, предпочитавшие служить России при любых политических пертурбациях. Таким был, к примеру, адмирал Щастный, который с огромными трудностями вывел из блокированного немцами Хельсинки Балтийский флот и привел его в Кронштадт зимой 1917-1918 годов.

Это - так называемый Ледовый переход. Большевики его в благодарность ... расстреляли: видите ли, адмирал "совершил свой подвиг для саморекламы". Так сказал на суде над Щастным Л.Троцкий. Пикантная подробность: в это время на очень короткий период в Советской России была отменена смертная казнь, и по этому поводу официальному обвинителю - им был Крыленко - один из членов суда задал недоуменный вопрос. Крыленко, не моргнув, ответил: "А мы не казним - мы расстреливаем!" Что называется, тонкая марксистская диалектика...

Подобный урок не прошел даром. И люди, сохранившие верность Андреевскому флагу, оказались по ту сторону баррикады. То есть - у белых.

О том, что у белого движения были свои военно-морские силы, в общем-то известно.

Да и публикации на эту тему появлялись еще в перестроечные времена. Именно белые моряки осуществили беспримерные по экстремальности эвакуации войск А.Деникина из Новороссийска, П.Врангеля из Севастополя, сибирских белогвардейцев из Владивостока. Вывезли, заметим, вместе с огромными массами гражданского населения - из Крыма, например, было эвакуировано в считанные дни около полумиллиона человек! Уже одно это заставляет внимательнее присмотреться к морякам-белогвардейцам.

Но есть один факт, почти ни разу не выделенный в общей картине гражданской войны. Речь идет об одном эпизоде, когда белые и красные моряки скрестили оружие в прямом столкновении. Произошло это в 1918-1919 годах на ... Урале. Да, именно наш сухопутный край стал местом единственного за всю войну военно-морского противостояния. Вернее, военно-речного, ибо полем, точнее, акваторией боя, стала река Кама.

Летом 1918 года после памятного восстания рабочих в Ижевске и Воткинске Западный Урал стал ареной ожесточенных сражений. И здесь борьба за Каму приобрела чрезвычайное значение, в связи с чем обе противоборствующие стороны создали свою Камскую флотилию. Во главе белой флотилии стоял адмирал Георгий Старк - весьма известная во флотских кругах фигура, предшественник С.Макарова на посту командующего Порт-Артурской эскадрой. Он же станет впоследствии последним командующим белого Тихоокеанского флота и проведет заключительную грандиозную эвакуацию русских в Китай, Вьетнам и на Филиппины.

А противник у него был тоже весьма колоритный. Это Федор Раскольников, профессиональный "морской волк", тоже из породы "Людей-гвоздей". Доверенное лицо Ленина. Именно ему вождь революции поручит секретную миссию по уничтожению Черноморского флота в Новороссийске весной 1918 года. Впереди у него - оборона Астрахани от восставших казаков атамана Драценко, Энзелийская операция, о которой мы рассказывали в предыдущей главе, затем - годы дипломатической работы. Но самым сокрушительным будет его финал. В 1939 году Ф.Раскольников порвет с Советской властью и из парижского далека напишет свое знаменитое обличительное письмо Сталину, после чего ... скоропостижно умрет от "менингита". На самом деле сталинские диверсанты просто выбросят его в окно с четвертого этажа.

Борьба за Каму двух Камских флотилий - одна под красным, другая - под Андреевским флагом - продолжалась в течение всего 1918 и первой половины 1919 года с переменным успехом. Наиболее известная удачная акция Раскольникова - захват и освобождение так называемой баржи смерти. Плавучего концлагеря, на котором содержались пленные коммунисты и красноармейцы: их постепенно расстреливали - типичная форма расправы в те годы, практикуемая всеми воюющими сторонами. Определенную роль красная Камская флотилия сыграла и в наступлении 2-й армии красных (командующий - командарм В.Шорин) на пермском направлении летом 1919 года. Но и белая Камская флотилия провела ряд успешных операций, парализуя пути сообщений красных и сыграв значительную роль в сокрушительном поражении 3-й Красной армии (командующий - командарм М.Лашевич) под Пермью. Кульминация камских сражений - лобовое столкновение кораблей обеих флотилий у деревни Пьяный Бор 1 октября 1918 года; в этом бою белогвардейцы потопили раскольниковский флагман "Ваня-коммунист", при этом погиб комиссар красной флотилии В.Маркин.

Моряки Старка воевали не только на Каме.

Они действовали на реках Белой и Волге, участвовали в обороне городов Казани и Уфы, доставляли грузы и боеприпасы в осажденный Ижевск, осуществляли курьерские функции в разных районах Волго-Камского междуречья (В.Молчанов, будущий колчаковский начдив и последний белый командир 1922 года, вспоминал, что ряд гарнизонов на стыке рек Волги и Камы сообщались между собой и с главными силами колчаковцев только при посредничестве Камской флотилии), производили основную часть внутренних перевозок в речном бассейне, прилегающем к театру военных действий на Урале и в Поволжье.

Однако, справедливости ради, надо отметить, что роль белой Камской флотилии в описываемых событиях могла быть гораздо более активной. "Старковцы", к примеру, не оказали помощь истекающему кровью Ижевску, да и их роль в обороне Казани была довольно скромной. Вообще создается впечатление, что общий настрой у моряков Старка был явно на оборону (и, как следствие, на сдачу красным наступательной инициативы). Это, по-моему, идет от личных качеств белого адмирала. Г. Старк предшественник С.Макарова на посту командующего Порт-Артурской эскадрой в годы русско-японской войны, и на Желтом море проявил себя в качестве инициативного флотоводца, не удалось ему это и на Каме. "Раскольниковцы", безусловно, действовали, не в пример ему, более дерзко и агрессивно.

Вот весьма характерный пример. В ноябре 1918 года красная канонерка под командованием капитана Н.Турушева конвоировала транспортные суда с десантом. Этот эскорт попал в засаду "старковцев". И капитан Турушев принял неравный бой; принял и ... вышел из боя после того, как десантная пехота успела высадиться на берег и спастись, при этом красная канонерка уцелела! Правда, ее экипаж был почти полностью выбит, а сам Турушев получил несколько тяжелых ранений и лишился зрения, но факт остается фактом: красный корабль вступил в бой с превосходящими силами белой флотилии и не был потоплен. Это - не просто подвиг командира: это, если хотите - почерк людей Раскольникова. Трагический финал для флотилии Старка наступил в июле 1919 года, после взятия Перми 51-й дивизией В.Блюхера. Корабли под Андреевским флагом, отбиваясь от наседающих красных, отступали вверх по Каме вплоть до порта Левшино в устье реки Чусовой, у ее впадения в Каму. Дальше пути не было - Чусовая не судоходна.

И уральские моряки - так их можно назвать, потому что все военнослужащие Камской флотилии в годы Первой мировой войны служили на Балтике или на Черном море - приняли решение, как ранее их предки в Севастополе или товарищи по оружию в Порт-Артуре. Они взорвали и сожгли свои канонерки и мониторы, транспорты и баржи, затопили остатки флотилии на левшинском фарватере, перекрыв путь флотилии Ф.Раскольникова, и с оружием в руках, под Андреевским флагом, выступили на фронт. Их дальнейший путь проляжет через все перипетии гражданской войны на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке - вплоть до 1922 года, когда все уцелевшие из них снова поднимутся на палубы кораблей. На сей раз на Тихом океане, под командой все того же адмирала Старка. А многие из уральских моряков примут свой последний бой ... в 1923 году, участвуя в Охотско-Аянской экспедиции генерала А.Пепеляева на якутское побережье Охотского моря. Из этой экспедиции никому не суждено было вернуться - прямо как в балладе Тихонова!

Об уральских моряках сейчас почти никто не помнит. Земля и вода сомкнулись над головами офицеров и матросов маленького уральского флота. В устье Чусовой нашли свое упокоение их боевые корабли, так и не спустившие Андреевского флага. Нет в Левшино памятника затопленным кораблям, такого, как, например, в Севастополе. Но нам, из 90-х годов XX века оглядывающим его начало, стоит вспомнить, что "человек с ружьем" в матросской форме в те годы - это не только "братва", не только пресловутый матрос Железняк. Это еще и Андреевский флаг над Камой.

Рабочие против "рабоче-крестьянской" власти

В истории гражданской войны в России есть один весьма болезненный вопрос, из-за своей щекотливости все предыдущие годы окутанный абсолютным мраком. Степень закрытости этого вопроса беспрецедентна даже для советской историографии, всегда строго дозировавшей информацию о "времени оном". Это вопрос о роли рабочего класса в событиях тех дней.

Как вы сразу же можете догадаться, вопрос сей необычайно неприятен для марксистско-ленинского истэблишмента. Ведь постулат о том, что у нас была социалистическая революция в виде диктатуры пролетариата (как гегемона всего движения) - святая святых всей исторической теории коммунизма, не подлежащий даже обсуждению. Поэтому всякие разговоры на тему "А как это было на самом деле?" были смерти подобны для любого исследователя. Между тем сохранить желаемую идеологическую девственность можно было, лишь игнорируя факты, лежащие, что называется, на поверхности.

Прежде всего стоит задуматься вот о чем. Численность рабочего класса в России на начало XX века едва дотягивала до пяти процентов от общей массы населения. Понятно, что при такой раскладке ни о каком гегемоне и тем более о пролетарской революции речи быть не могло. Именно поэтому русские социал-демократы (так называемые меньшевики) вполне обоснованно заявляли: "В России нет условий для классической революции "по Марксу". Кстати, сам Маркс об этом писал. В силу местных особенностей здесь можно и нужно начинать с решения буржуазно-демократических задач.

И Ленин яростно спорил с этими доводами, хотя, безусловно, понимал их правоту. После октября 1917 года он неоднократно констатировал, что как минимум до весны 1918 года у нас не было социалистического преобразования - все сплошь буржуазные! Но сказать об этом открыто, скажем, в 1905 году - сами понимаете... И на страницах своего фундаментального труда "Развитие капитализма в России" Ильич старается доказать недоказуемое - создать видимость того, что в России стремительно растет пролетариат. В основном он делает это на сельском материале, то есть совершает легкую подмену - выдает за пролетариат сельскую бедноту, совершенно иную социальную группу.

Истина же была посередине мнений спорящих. В результате реформ Витте - Столыпина, вследствие стремительной индустриализации России (как тогда говорили, "Манчестер ворвался в Царьград"), численность рабочих действительно увеличивалась - не так стремительно, как хотелось Ленину, но процесс все-таки шел. Иначе и быть не могло - индустриальный рывок России в начале века был ошеломляющим. Достаточно вспомнить слова французского эксперта Эдмона Тэри о том, что "Россия движется вперед в геометрической прогрессии: если так пойдет и дальше - через 20 лет эта страна станет экономическим гигантом и будет доминировать над Европой и миром". (Увы, судьба сулила нам иное...)

Но здесь есть и еще одно "но". Говоря о численности рабочего класса в России, надо учитывать его региональную неравномерность в смысле процентного соотношения на душу населения. Пять процентов - это среднестатистический уровень. Можно назвать регионы, где эта цифра была на несколько порядков выше. Это, в первую очередь, наш родной край - Урал, который вообще формировался с петровских (как минимум) времен как промышленный форпост России со всеми вытекающими отсюда демографическими последствиями. На Урале рабочие преобладали не только до начала реформ Витте - Столыпина, но и до отмены крепостного права в 1861 году.

Правда, это не был пролетариат, а так называемые приписные - социальная группа, не имеющая аналогов в других социальных системах: своего рода промышленные крепостные (худшая форма крепостничества, по Мамину-Сибиряку). И все же это - прямые предки промышленного пролетариата. Любопытно, что после 1861 года, когда отжившая система "приписки" (так и хочется сказать "прописки") была упразднена, появилась теоретическая возможность превратить "приписных" в крестьян или мелких мастеровых - на этом, в частности, энергично настаивал Мамин-Сибиряк. Примыкавший по своим взглядам к народникам, писатель считал, что только таким путем можно избежать формирования на Урале настоящего пролетариата, и как следствие - возможности возникновения марксистской модели социального развития (что Мамину-Сибиряку представлялось катастрофой). Однако маминская идея - насаждать на Урале кустарные промыслы взамен крупной промышленности - была отвергнута самой логикой многолетнего развития края как одного из главных промышленных центров России. Ведь большинство крупных и средних населенных пунктов Урала так и назывались - "заводы" (отнюдь не города).

Естественно, что удельный вес рабочих здесь был намного выше, чем в среднем по России. И естественно, что марксистская пропаганда находила здесь отклик. Впоследствии это явилось причиной того, что край так и стали называть - Красный Урал (подразумевая сильное влияние большевиков), и именно поэтому так не хотел в 1918 году ехать сюда Николай II. По воспоминаниям очевидцев, он говорил: "Куда угодно, только не на Урал... Судя по имеющимся сведениям, Урал сильно настроен против меня". Как в воду глядел...

Но вот тут-то при детальном рассмотрении "рабочего вопроса" как раз и начинаются неожиданности.

То, что рабочее движение в целом по России активизировалось, начиная с начала века, - общеизвестно. Но под какими лозунгами? Сперва - под чисто экономическими: 8-часовой рабочий день, повышение оплаты и безопасности труда и так далее. Чисто политические лозунги появляются не сразу: все наиболее известные всплески рабочего движения 1901-1903 годов (демонстрации в Ростове, Сормове, Петрограде) были под чисто экономическими лозунгами - это, кстати, породило течение в марксизме, известное как "экономизм". Первое чисто политическое движение именно в рабочей среде (я намеренно опускаю деятельность П.Алексеева, С.Халтурина и прочих революционеров-рабочих последней трети XIX века - они примыкали к народовольцам) - это, как ни парадоксально, зубатовщина, или "монархический социализм". Его феномен многократно описан, и я не буду повторяться.

После краха этого движения 9 января 1905 года в рабочее движение - по принципу "маятника" - проникают леворадикальные идеи. Хотя далеко не везде - показательно, что в 1905-1907 годах на Урале было, в общем, относительно спокойно и событий типа Красной Пресни здесь не наблюдалось. В целом же общая тональность политических требований рабочего движения тех лет - общедемократическая ( "Долой самодержавие!", "Да здравствует Республика!", "Вся власть Советам!"), но отнюдь не антибуржуазная. Мы, к примеру, ни разу не встретим лозунг "Долой финансовый капитал!", который родится спустя пятнадцать-двадцать лет совсем в другом месте. Его автором был не кто иной, как Гитлер...

И еще один любопытный момент. Мы, глядя из конца XX века в его начало и наблюдая там Обуховскую оборону 1901 года (она очень напоминала по технике выполнения первомайское побоище 1993 года в Москве), 9 января и Ленский расстрел, легко поддаемся "психологической провокации" и думаем: "Какая острота столкновений труда и капитала!" А на самом деле это было (как это ни дико звучит) нормальное состояние общества в тот весьма специфический период истории капитализма, который Ленин назвал "империализмом" (весьма произвольно, кстати) и ошибочно принял за высшую и последнюю его стадию. История XX века показала: так называемый империализм был своего рода "переходным возрастом", за которым наступила зрелость в виде последующих стадий. Характерно, что сейчас на Западе слово "капитализм", как и "пролетариат", не употребляется, говорят - "приватизм".

И кризисные явления этого переходного периода отразились - так или иначе - во всех промышленных странах мира. Раньше всех - во Франции, об этом роман Э.Золя "Жерминаль". Причем в формах гораздо более острых, чем в России. Судите сами: во время шахтерских волнений в г. Патерсон (штат Нью-Джерси, США), переросших в настоящие военные действия с применением артиллерии и огнеметов (Джон Рид написал об этом книгу "Война в Патерсоне"), погибло больше людей, чем 9 января, на Лене и на Пресне, вместе взятых. И... никакой социалистической революции в Америке! Работодатели сделали свои, весьма прагматические выводы, и родился ... фордизм - система, ныне ставшая на Западе общепринятой. Нет оснований полагать, что в России это было бы иначе - если бы, конечно, не общий кризис, связанный с 1-й мировой войной, и не переплетение задач рабочего движения с целым букетом других (национальным, аграрным, общедемократическим). Но это уже специфика России.

И вот здесь-то нас ждет самое интересное.

Как уже отмечалось выше, основная доминанта в политических требованиях рабочего класса на 1917 год - общедемократическая. Как известно, именно позиция рабочих Петрограда предотвратила коронацию Михаила Романова уже после Февральской революции. Именно рабочие наиболее активно выступали с антивоенных позиций. Общеизвестный пример - взрыв недовольства в апреле 1917 года в ответ на ноту министра иностранных дел Временного правительства П.Милюкова о необходимости войны до победного конца. С этих позиций рабочие поддержали и большевиков - вплоть до октябрьского переворота.

Эти общедемократические лозунги должны были неумолимо развести рабочее движение с новым победившим режимом - ведь там слово "демократия" едва ли не бранное! Посмотрите, кстати, полемику Ленина с К.Каутским на эту тему - весьма полезное для души и мозгов чтение. Конечно, "диктатура пролетариата" - это звучит заманчиво, привлекательно. Хотя 8-часового рабочего дня и сносной зарплаты, естественно, не заменяет.

Конечно, демагогия большевиков с их броскими лозунгами ( "Мировая революция!", "Кто был ничем, тот станет всем!", "Грабь награбленное!") манила, как пение мифических сирен. Но все это, так сказать, для этикетки. А что в начинке?

Почитайте статьи Ленина из тома ? 36 полного собрания сочинений. Там вождь революции весьма откровенно высказывается по интересующим нас вопросам (датировка работ - с ноября 1917 года по март-июль 1918 года). Итак, слово Ильичу. "От трудовой повинности в применении к богатым власть должна будет перейти, поставить на очередь задачу применения трудовой повинности к большинству трудящихся рабочих". "Для учета производительности и для соблюдения учета необходимо устроить промышленные суды". "Подчинение, и притом беспрекословное, единоличным распоряжениям советских руководителей, диктаторов, выбранных или назначенных, снабженных диктаторскими полномочиями". "Это подчинение может принимать форму диктаторства, если нет идеальной дисциплинированности и сознательности, так или иначе, подчинение единой воле, безусловно, необходимо". "Вся наша задача партии - повести массу по пути трудовой дисциплины... и задач беспрекословного повиновения воле советского руководителя, диктатора во время работы". И т.д. и т.п.

И это диктатура пролетариата? По-моему, это диктатура над пролетариатом, причем такая, какая и не снилась ни царю, ни "проклятым капиталистам".

Кстати, насчет капитализма. Снова слово Ленину. Цитата из того же приснопамятного тридцать шестого тома. "Государственный монопольный капитализм есть полнейшая материальная подготовка социализма, есть преддверие его, есть та ступенька исторической лестницы, между которой и ступенькой, называемой социализмом, никаких промежуточных ступеней нет".

Так, пардон, за что боролись?

За государственно-монополистический капитализм? Кстати, по Ленину, любая монополия есть загнивание: вот тут не ошибся Ильич - сие все мы на собственной шкуре чувствуем по сей день.

В общем, не надо быть Нострадамусом, чтобы понять: это явно не та цель, за которую боролись рабочие в Обухове, на Пресне, на Лене и на Выборгской стороне. Да и сам Ленин не строил иллюзий, говоря: "Мы знаем, как невелики в России слои передовых и сознательных рабочих". Еще бы, большинство "несознательных" заражены завиральными идеями демократии.

Гром грянул после разгона большевиками Учредительного собрания в начале 1918 года. Первыми на акцию протеста поднялись питерские рабочие. Их демонстрация будет расстреляна латышскими стрелками; количество жертв многократно превысит потери и января, и Лены. Ведь в общей сложности в ходе обоих столкновений - и в 1905-м, и в 1912-м годах погибло около трехсот человек. На могилу павших рабочих ляжет венок с надписью "Жертвам самодержцев из Смольного". И это было началом...

В предыдущих главах мы уже рассказывали об Ижевско-Воткинской рабочей дивизии - одной из лучших у ... Колчака. Дивизии, воевавшей с большевиками вплоть до 1922 года - до Волочаевки - под красным знаменем, ходившей в атаку с пением "Варшавянки", дивизии, где белые солдаты называли белых офицеров "товарищи". Нонсенс? А если посмотреть более широко, хотя бы в масштабах всего Урала? Протесты - в традиционных для русского рабочего движения формах политической стачки и демонстрации - прокатились по Перми, Кунгуру, Сарапулу, Бисерти, Шайтанке и многим другим городам и весям Урала.

Были и другие формы неповиновения. Рабочие ВИЗа к моменту прихода в город белых организовали митинг под лозунгом "ВИЗ не несет ответственности за убийство в Ипатьевском доме" и впоследствии оказали немалое содействие миссии Н.Соколова. А пермские рабочие-портовики уже после окончательной победы красных отказались "раскулачить" пароходовладельца-миллионера Мешкова (о нем мы рассказывали раньше) и... избрали его свои директором. Такие акции, кстати, имели место во многих городах России: в Калуге местные рабочие так же поступили с фабрикантом А.Раковым, отцом известного советского композитора. Раков, как и Мешков, был одним из пионеров русского фордизма, то есть акционирования предприятий.

О том, что многие соединения Восточного фронта, набранные из уральских рабочих (например, в Алапаевске, Верхотурье, Егоршино) , представляют из себя "материал сырой и ненадежный", сообщал в конце 1918 года Троцкому член Реввоенсовета Восточного фронта И.Смилга. А в целом по стране? Забастовки в Петрограде, Орле, Туле, Брянске, Астрахани, Киеве, Омске, Саратове, Баку, Одессе - да был ли хоть один крупный промышленный центр в России, где бы рабочие не протестовали против "диктатуры пролетариата"? И не когда-нибудь, а в 1918-1920 годах, в то самое время, когда режим боролся за выживание.

А как же реагировали на все это большевики?

Да в своем привычном стиле. "Избиение рабочих группками в 30, 40 и 60 человек имело место в Перми и Кунгуре. Обычно жертвы расстреливались, но чаще топились или рубились шашками" (из донесения английского консула Т.Эллиота). В конце 1918 года, при эвакуации Сарапула, большевики расстреляли всех заключенных местной тюрьмы (преимущественно там сидели рабочие-речники). О расстрелах, производимых карательным отрядом И.Малышева в Бисерти и Шайтанке, мы уже сообщали. Еще один английский дипломат, Д.Эльстон, сообщает: "Число зверски убитых в уральских городах неповинных граждан достигает нескольких сот". А впоследствии знаменитый русский историк С. Мельгунов, автор страшной книги "Красный террор в России", напишет: "В своей картотеке, относящейся только к 1918 году, я пытался определить социальный состав расстрелянных... Удалось получить сведения о 73 процентах погибших, из них рабочих и крестьян 33 процента". Нет слов...

А вот и кульминация антирабочего террора красных на Урале. По данным А.Деникина, число казненных рабочих в Ижевске и Воткинске достигает ... восьмисот человек. Это не считая членов их семей, на которых тоже распространялись репрессии. Не удивительно, что оба завода не могли начать работу и были законсервированы до 1924 года - просто некому было работать.

Может, это только на Урале имела место такая свирепая политика по отношению к "гегемону"? Ничего подобного. Вот только голые факты: кровавое подавление петроградской забастовки 1920 года; Колпинский расстрел 1921 года; массовые расстрелы рабочих в Омске в 1920 году (перед казнью рабочих пытали); убийство нескольких сотен рабочих чекистом Панкратовым в концлагере на острове Нарген близ Баку в 1920 году; многочисленные жертвы среди рабочих-портовиков во время Крымской резни 1920-1921 годов (там рабочих даже вешали); избиение рабочих в Тбилиси в 1921 году (свыше трехсот зарубленных); подавление пролетарских митингов в Одессе с применением пулеметов в 1919-1920 годах; печально знаменитый "ров смерти" в Саратове, не пустевший всю гражданскую войну - не менее трети там оказалось "гегемонов"; шестьдесят расстрелянных в сентябре 1920 года в Казани рабочих за требование ... восьмичасового рабочего дня; избиение в Орле, где рабочие на митинге затоптали до полусмерти Я. Свердлова в 1919 году; репрессии в Киеве, Архангельске, Туле, Брянске...

Жуткий апофеоз - бойня рабочих в Астрахани, здесь число жертв зашкаливает за пять тысяч человек только в течение марта-апреля 1919 года. Вина рабочих - митинг, на котором они обсуждали экономические проблемы задыхающегося от голода города.

Так что, увы, Урал не исключение. И тогда уральские рабочие взялись за оружие против "пролетарской" власти, которая расстреливала их. Вот сухая сводка вооруженных выступлений рабочих на Урале только за декабрь 1917 года - лето 1918 года.

Декабрь 1917 года - Ревда, Кушва, Ирбит, Камышлов, Березовский.

Январь-февраль 1918 года - Белорецк, Новомихайловск, Шемахинский завод.

Март 1918 года - Златоуст, Кизел.

Апрель 1918 года - Камышлов.

Май-июнь 1918 года - Полевской, Нейво-Рудянка, Северский, Павловский, Камбарка, Колчедан, Нижний Тагил, Шемахинский завод.

Июнь 1918 года - Невьянск, ВИЗ, Кусинский завод, Сатка, Бакал, Нижние Серги, Нязепетровск, Белебей, Ирбит, Златоуст, Шадринск, Екатеринбург.

Июль 1918 года - Шемахинский завод, Надеждинск, Суксун, Пермь, Березовский.

Август 1918 года - Пискор, Сеныч, Новомихайловск, Верещагино, Очер, Павловск, Оханск.

Август-сентябрь 1918 года - Камбарка.

Это только за полгода! Шквал восстаний, по сути, - рабочая война сопротивления. Кстати, И.Малышев был убит на этой войне в ходе карательной акции у Златоуста.

И тогда возникает сакраментальный вопрос: случайна ли Ижевско-Воткинская дивизия у Колчака? В свете всего сказанного - безусловно, нет. Восстание на западноуральских заводах - высшая точка протеста уральского рабочего класса против "рабоче-крестьянской власти". По такому же сценарию, кстати, развивались и пресненские события 1905 года: сперва стачка, а потом, когда коса нашла на камень, - восстание. А то, что ижевцы и воткинцы стали белогвардейцами - это в силу обстоятельств. Их вооруженное выступление было кульминацией антибольшевистской борьбы пролетариата, самостоятельной по своим целям и формам, но в условиях Урала 1918 года блокироваться повстанцам-рабочим, кроме белых, было не с кем. На Урале не было других мощных антикоммунистических движений (типа массовых крестьянских восстаний, которые происходили тогда в Сибири и на Украине). А в одиночку ижевцам и воткинцам выстоять бы не удалось, и они это отчетливо осознавали. Так и родился феномен белой рабочей дивизии - зримый символ крайне пестрого состава сил антибольшевистского сопротивления. Эта пестрота, к слову, - одна из причин поражения всего движения, так как ни цели, ни средства их достижения у большинства его участников не совпадали.

А то, что не только сами западноуральские повстанцы, но и все сражающиеся прекрасно понимали, что речь идет не о случайном событии, но о феномене самостоятельного рабочего сопротивления режиму, свидетельствует такой факт. Красные части, состоящие из мобилизованных рабочих центральной России, при соприкосновении с ижевцами и воткинцами немедленно переходили на их сторону, отнюдь не спеша это делать при столкновении, скажем, с дутовцами или каппелевцами. Как бы сказали марксисты, "пролетарская солидарность". Это и была она - в борьбе с антинародным режимом, как бы в насмешку назвавшим себя "диктатурой пролетариата".

Земля - крестьянам, или Первая попытка раскулачивания

Крестьянство и большевизм - еще один больной вопрос современного исторического сознания. На эту тему в последнее время было много публикаций, но достаточно редко эта проблема рассматривается на уральском материале. Это и понятно. Урал никогда не был крестьянским краем, в том смысле, как, скажем, Российское Черноземье, Украина или даже Сибирь. Поэтому, естественно, самые значительные события, связанные с крестьянской проблематикой, происходили за пределами Урала. И тем не менее...

В наших краях есть целый ряд районов с преобладающим крестьянским населением. Это, в первую очередь, Зауралье (Курганская область, ряд юго-востоных районов Свердловской области), где в свое время был даже очаг помещичьего землевладения. Это известный всем далматовский монастырь. В XVIII веке дважды имели место антифеодальные выступления монастырских крестьян, о чем поведал Д.Мамин-Сибиряк в повести "Охонины брови". Затем обширные территории Южного и Юго-Западного Урала (Челябинская область и юго-запад Свердловской области, Башкирия), и по сей день имеющие сельскохозяйственную направленность. Затем обширные земли Приуралья (Удмуртия, Башкирия, Прикамье). И наконец, весьма протяженная территория по восточному склону Уральских гор, в природно-климатическом отношении примыкающая к Сибири (Ирбитский, Слободо-Туринский, Тавдинский, Туринский и другие районы Свердловской области, а также местность от Богдановича до Тугулыма). Там со времени освоения края существовала крестьянская культура фермерского типа, никогда не знавшая крепостного права. Прибавьте к этому крестьян-иногородних в казачьих областях, и вы получите картину, заставляющую пересмотреть традиционное отношение к Уралу только как к промышленному, "опорному краю державы".

На Урале была мощная крестьянская прослойка, и притом преобладали в ней зажиточные крестьяне. В этом достаточно убедиться, даже бегло посмотрев на старые уральские села, скажем, по Сибирскому или Курганскому тракту. Большие и Малые Брусяны, Логиново, Мезенка, Курманка - везде в облике сохранившихся построек (и в остовах разрушенных церквей, масштабами своими сделавшими бы честь немаленькому городу!) видны следы капитальности, основательности, которые не смогла искоренить до конца последовавшая позже разруха. Так что к общероссийским крестьянским проблемам наш край имеет прямое отношение.

Немного предыстории аграрного вопроса. То, что он был в русской революции центральным, стало уже общим местом. Однако и здесь есть свои нюансы. Наши представления о российской деревне как о пышащем недовольством вулкане при царизме, мягко говоря, преувеличены. Да, помещики в начале века спали с револьвером под подушкой (об этом мне рассказывали очевидцы). Да, в 1905 году по Центральной России и Поволжью прокатилась волна крестьянских бунтов, сопровождавшихся актами вандализма. Кстати, в основном не против лично помещиков, а почему-то против их хозяйства, в том числе домашнего скота! И все же...

Во-первых, безусловно, столыпинская реформа резко ослабила социальное напряжение на селе. К 1911 году в районах, где реформа проводилась наиболее активно (к ним, кстати, относились практически все крестьянские территории Урала), имели место не только экономические успехи, но даже ... электрификация и строительство домов культуры. (А мы-то все повторяли: "Лампочка Ильича!").

А во-вторых (и это, на мой взгляд, главное), в работе "Лев Толстой, как зеркало русской революции" Ленин откровенно признал, что явное меньшинство крестьян даже в 1905 году склонно было браться за оружие. Большая часть, по Ленину, плакала, молилась и посылала "ходателей" - совсем в духе Толстого. Стоит выделить здесь слова "посылала ходателей", ибо здесь гвоздь проблемы, на которую Ленин не обратил внимания (а может быть, и сознательно опустил ее).

Дело в том, что сей факт, трактуемый Лениным (и его последователями) как традиционная крестьянская отсталость, на самом деле говорит о совершенно обратном. Крестьянство в начале века, не проявив желания устраивать вселенскую пугачевщину, выказало при этом тягу к политической деятельности - сперва через крестьянские союзы, а затем - через непосредственную поддержку тех или иных фракций Государственной Думы. И практическую сметку при этом русские мужики выказали отменную: они прекрасно разобрались в том, кто в Думе болтается, извините, как дерьмо в проруби, на кого нет смысла тратить время, а кого можно и нужно поддерживать. Именно крестьянскими голосами во всех составах Думы поддерживались кадеты (до событий первой мировой войны) и в особенности - трудовики, легальное политическое крыло эсеровской партии.

Безумно интересное занятие - читать письма, в которых крестьяне давали наказы своим депутатам: даже сегодня полезно прислушаться к ним профессиональным политикам. В общем, сколько бы марксисты ни говорили о том, что "крестьянство консервативно и даже реакционно, оно стремится повернуть вспять колесо истории" (это я "Манифест Коммунистической партии" цитирую), факты русской истории свидетельствуют о другом.

В начале 1918 года, приняв с восторгом Декрет о земле (еще бы, с 1905 года именно этот проект проталкивался в Думе трудовиками), крестьяне тем не менее не попались на удочку, прекрасно вычислили подлинных адресантов (авторов декрета) - левых эсеров (по сути, авторство текста принадлежит в основном М.Спиридоновой). И на выборах в Учредительное собрание дружно провалили большевиков, отдав голоса своей "родной", народнической партии - социалистам-революционерам. Тем самым сорвали большевикам весь спектакль. Эти выборы нужны были Ленину, чтобы легитимизировать свою, взятую переворотом власть. И пришлось коммунистам разогнать Учредительное собрание - со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Уже из этого факта ясно, что отношения у большевиков с крестьянством должны были сложиться, мягко говоря, непростые. Не случайно с рубежа 1917 и 1918 годов у Ленина звучат в статьях следующие отдающие металлом нотки: "Большинство и громадное большинство земледельцев - мелкие товарные производители", "мелкие буржуи имеют запас деньжонок в несколько тысяч", "мелкий буржуа, хранящий тыщонки, - враг", "многомиллионный слой мелких собственников крепко держит деньги, прячет их от государства и ни в какой социализм и коммунизм не верит". И наконец - гром грянул: "Не видят мелкобуржуазной стихии как главного врага социализма у нас" (выделено мной - Д.С.).

Вот так, слово сказано. "Рим высказался". Главные враги, оказывается, мужички. А их, между прочим, восемьдесят пять процентов населения (!). То есть, по сути, вся страна...

Но кроме того, Ленин пишет (еще в начале октября 1917 года, то есть до переворота) следующее: "Хлебная монополия, хлебная карточка, всеобщая трудовая повинность является в руках пролетарского государства, в руках полновластных Советов самым могучим средством учета и контроля... Это средство контроля и принуждения к труду посильнее гильотины... Нам надо сломить не только какое бы то ни было сопротивление, нам надо заставить работать в новых организационных, государственных рамках. И мы имеем средство для этого - хлебная монополия, хлебная карточка, всеобщая трудовая повинность".

Все ясно? Или еще требуется доказывать, что именно "дедушка Ленин" - крестный папа тоталитаризма?

И тут вот в чем загвоздка. Крестьянам только что дали землю (по Декрету о земле). Иначе нельзя - и дня у власти в крестьянской стране не продержишься. Как же тогда осуществлять хлебную монополию? Да очень просто. Программа-минимум: отбирать у крестьян весь урожай. Программа-максимум: начать постепенно отбирать у крестьян всю землю. Третьего не дано.

И эти программы большевики, как минимум, с весны 1918 года начинают реализовывать. Для грядущей земельной экспроприации создаются так называемые комитеты бедноты. Тут самое время спросить: а откуда беднота? Ведь не только столыпинская реформа, но и раздел земли по упомянутому Декрету уже позади. Выходит, и при большевиках тоже - беднота?

А ларчик открывается просто: комбеды - это, если хотите, органы власти сельских люмпенов, которые были, есть и будут на селе всегда. Органы, заметьте, параллельные власти Советов - точь-в-точь как впоследствии "двоевластие" Советов и КПСС (а фактически власть только последней). У комбедов тоже цель двоякая: как минимум - расколоть деревню, устроить там "классовую борьбу" (удалось, надо сказать, блестяще). А в перспективе - отобрать землю в пользу "бедных" (то есть государства). Иначе говоря, раскулачить. Тогда это не получилось по причинам, о которых - ниже. А удалось раскулачить только в 1930 году.

А для изъятия урожая создаются печально известные продотряды, вводится продразверстка. И поскольку карательных войск на всю Россию не хватает, приходится натравливать на мужиков рабочих. Нет ничего проще: подержать крупные города месяц-другой на голодном пайке. В стране хлеба, что называется, завались, и Ленин это знает и даже прямо признает в статьях. Но особо верные заградительные части просто придерживают хлебные эшелоны до поры, не пропуская их в крупные центры.

А затем - лозунг: "Крестовый поход на голод"! И тысячи обманутых рабочих идут отбирать хлеб у крестьян. "Легко представить, - пишет по этому поводу писатель В.Солоухин, - с какой яростью шли они в продотряды, чтобы отнимать хлеб, и какую ненависть со стороны крестьян вызывали эти действия".

А у большевиков еще один шар ложится в лузу: стравили между собой "народные массы" - и можно не опасаться, что они объединятся против супостатов.

Так разжигалось пламя гражданской войны против крестьянства. И она заполыхала во всех мужицких районах страны. И едва ли не в числе первых оказался Урал.

Назад     На главную

 

 


Hosted by uCoz