Статья размещена с разрешения автора
А.В.Тутов
Подъесаул ЕЕКВ
Священник – воин Андрей Евграфович Малов
Андрей Евграфович Малов (1815—1889) — протоиерей, имеющий митру и орден Св.Анны 1-й степени, первый настоятель Ташкентского военного Спасо-Преображенского собора, родился в 1815 году в Самарской губернии в семье священника. В 1838 г. окончил Оренбургскую духовную семинарию. Молодой юноша всем сердцем стремился в военную службу, но отец воспротивился этому, и Малов был рукоположен священником в Уфимскую губернию и назначен в церковь села «Бережные Челны». До 1856 года он служил в России. В 1856 г. он был назначен священником в крепость Ак-Мечеть, переименованную в форт Перовский.
Крепость Ак-Мечеть была заложена Омар-ханом, правителем Кокандского ханства в 1820 году, как северо-западный форпост ханства, 28 июля 1853 году крепость, обороняемая кокандцами во главе с Якуб-беком, была штурмом взята русскими войсками под командованием генерала В.А.Перовского и переименована в форт Перовский. В декабре того же года гарнизон крепости под руководством коменданта М.В.Огарёва с успехом выдержал осаду её кокандскими войсками. С 1867 года уездный город Перовск Сыр-Дарьинской области, центр уезда. Были открыты начальные школы, начали работать кирпичный завод, ветряные мельницы, мастерские, лавки.
Генерал В.А.Перовский
Когда в 1862 г. в Средней Азии открылись военные действия, А.Малов сопровождал отряд, посланный к крепости Динь-Курган, и во время штурма ее шел с крестом в руке во главе штурмовой колонны. Наградой ему за этот подвиг был орден Св.Анны 3-й степени. В 1864 г. о.Андрей "за ободрение солдат под огнем неприятеля" при осаде г. Туркестана получил орден Св.Анны 2-й степени с мечами. Когда к войскам прибыл полковник Черняев и взял Чимкент, о.Андрей решил больше в Перовск не возвращаться и в сопровождении лишь одного солдата догнал колонну Черняева, при которой уже и остался как священник 4-го Туркестанского линейного батальона. Во время штурма крепости Ниазбека часть охотников лично вел о.Андрей Малов, за что и был награжден орденом Св.Владимира 4 степени с мечами.
На протяжении довольно долгого времени в XIX веке главным поставщиком хлопка-сырца для российской промышленности были южные штаты США. В результате Гражданской войны в США поставки хлопка в Россию из США прекратились. Возникла острая необходимость искать новые источники поставки хлопка-сырца. Было известно, что многие районы Туркестана, в частности Кокандского ханства, особенно Ферганская долина, обладали превосходным потенциалом для выращивания хлопка. С другой стороны ханства Средней Азии (Кокандское, Бухарское и Хивинское) являлись привлекательными рынками сбыта для российской промышленности, в борьбе за которые Россия конкурировала с Великобританией. Таким образом, возникали экономические предпосылки для экспансии России в южном направлении.
В середине XIX века Ташкент был частью Кокандского ханства, в котором сохранялась архаичная экономика, существовали остатки рабства. Армия и вооружение ханства были крайне отсталыми, в то же время после поражения в Крымской войне Россия стала энергично проводить военную реформу, и российская армия к этому времени завершила переход на нарезное оружие, в сухопутных войсках повысилась роль стрелкового оружия и, соответственно, огневой подготовки атаки.
Джордж Натаниэл Керзон (George Nathaniel Curzon). «Russia in Central Asia in 1889 and the Anglo-Russian question» - «Россия в Центральной Азии и англо- русский вопрос». (Лондон, 1889):
«При отсутствии каких-либо физических препятствий, и во враждебном окружении… вся логика дипломатии сводится к пониманию альтернативы: победа или поражение. Россия была просто вынуждена продвигаться вперед, как Земля — вращаться вокруг Солнца. … В течение целого столетия в намерения российских государственных деятелей входила возможность добраться до Индии через Центральную Азию. … Они очень серьезно рассматривают вопрос о проникновении в Индию, причем с конкретной целью, о чем многие из них достаточно искренне признаются. Их реальная цель — не Калькутта, а Константинополь. Ради сохранения возможности использования колоний в Азии Британия пойдет на любые уступки в Европе. Вот вкратце итог и сущность российской политики.»
После поражения в Крымской войне Россия, не имея возможности вести политику усиления своего влияния на на Балканах, направила свои усилия на юг в направлении ханств Средней Азии. В начале 1864 года российский министр иностранных дел князь Горчаков выяснил, что англичане не поднимут оружия против России в случае нападения на среднеазиатские (туркестанские) ханства. Таким образом, сложились предпосылки для дальнейшей военной экспансии России в этом направлении.
После взятия в июле 1864 года русскими войсками под командованием М. Г. Черняева штурмом Чимкента военно-политическая обстановка заставила Черняева предпринять активные действия по установлению русского контроля над Ташкентом.
Первая неудачная попытка овладеть Ташкентом была предпринята Черняевым осенью 1864 года. 1 октября 1864 года 8,5 роты пехоты при 12 орудиях подошли к Ташкенту со стороны Чимкентской дороги (со стороны Юнусабада) и стали лагерем в местности Ак-Курган. 15 ноября подполковник Обух добился разрешения Черняева на штурм города. Две роты русского отряда пошли на штурм городской стены, но были встречены шквальным огнем. С большим трудом Черняев смог выручить залегших под обстрелом во рву у городской стены солдат Обуха, сам полковник Обух в этом бою был смертельно ранен. После этого Черняев отступил к холмам на городище Минг-Урюк. Русский отряд встал лагерем близ саларского моста на Куйлюкской дороге.
Черняев вышел из Чимкента 23-го апреля 1865 года с отрядом из 8-ми рот пехоты, 2-х сотен казаков, при 10 орудиях, и во время осады Ташкента к нему подошли две роты и два орудия.
Генерал М. Г. Черняев
Черняев, имея небольшие силы для непосредственного штурма города, решил принудить Ташкент к сдаче строгой блокадой и голодом, отведя от него воду. Для этого необходимо было взять крепость Ниязбек, расположенную в 30 верстах от Ташкента, в том месте, где громадные оросительные каналы Ташкента берут воду из реки Чирчик.
Полученные сведения вывели Черняева из выжидательного положения, и он решился на чрезвычайно смелый шаг: овладеть Ташкентом штурмом, оставаясь в значительном численном меньшинстве. В противном случае, ему пришлось бы идти навстречу эмиру, оставив в тылу Ташкент с 15.000 гарнизоном, и очутиться, таким образом, между двух огней, или снять блокаду и вернуться на Чимкентскую дорогу, предоставив Ташкент эмиру. Черняев хорошо понимал, что такое отступление нанесло бы непоправимый удар престижу России и значительно осложнило бы положение русских в Средней Азии в целом, что было бы равносильно действительному поражению. Таким образом, необходимо было взять Ташкент до прихода основных сил эмира бухарского, тем более, что генерал Черняев, по своим вполне верным военным соображениям, мог рассчитывать на успех. Гарнизон города, хотя и значительный, но по обширности оборонительной линии, был разбросан на громадном 24-х верстном протяжении и потому, при внезапном нападении, не мог сосредоточиться быстро в одном пункте против нападающего. Также и артиллерия, размещенная на множестве барбетов, не могла быть скоро сосредоточена для обороны в одном пункте. Следовательно, обстановка диктовала требования напасть внезапно и в таком пункте, где никто не ожидает штурма. По взятию же городской стены и крепости, по расчёту Черняева вверх естественно возьмет русская партия города и поможет окончательно овладеть городом.
В ночь на 6-7 июня была предпринята разведка боем с юго-западной стороны города. В нём участвовало 2,5 роты с 4-мя орудиями под командованием подполковника Краевского.
Отделив из своего отряда гарнизон для защиты Ниязбека, для полевого укрепления Сарытюбе, для такого же укрепления на Ногай-кургане и, кроме того, выделив 2 роты и 2 орудия и полсотни казаков для занятия отдельным отрядом кокандской дороги на Куйлюке, Черняев имел в своем главном отряде перед штурмом, всего около 1.000 штыков и сабель. И вот с этими небольшими силами он ночью 15 июня начал штурм Камеланских ворот города.
В 2 часа утра штурмовая колонна подошла версты на 1,5 к городской стене, сняла штурмовые лестницы с верблюдов и понесла их на руках. Охотники направлены были садами по обе стороны дороги, а колонна шла несколько позади, также придерживаясь садов. Колонна двигалась с такой тишиной, что охотники подошли к самой стене незамеченные неприятельским караулом, выставленным впереди ворот, который открыл движение колонны, когда она уже наткнулась на него с лестницами. В одно мгновение караул был смят, а охотники вмиг поставили лестницы и уже лезли на стену. Все это совершилось так быстро, что защитники ворот до 500 человек регулярной пехоты, никак не ожидавшие такого сюрприза, со сна были охвачены паникой и оказали весьма слабое сопротивление; большая часть бежала и только незначительная часть её легла на месте. В числе первых полезли на стену ротмистр (впоследствии генерал-майор) Вульферт, поручик (впоследствии генерал) Пётр Михайлович Шорохов и священник Малов. Овладев воротами, часть людей немедленно стала отваливать ворота, наглухо заваленные землей, остальные бросились занимать ближайшие сады и дома, Тогда Черняев направил Абрамова с 500 человек направо, вдоль стены, на соединение с куйлюкским отрядом, состоящим из двух рот при 2 орудиях и сотни казаков, под начальством полковника Краевскаго, которому приказано было, снявшись с позиции на Куйлюке, подойти ночью к городской стене, но не открывать себя. Утром, 16-го июня, Черняев командировал полковника Краевского с 3 ротами и 2 орудиями собрать сброшенные с барбетов орудия и взорвать цитадель. Окончив поручение, Краевский вернулся к Камеланским воротам, куда, между тем, явилась снова депутация от торгового сословия с просьбой, прекратить огонь и с заявлением, что город сдается и если ещё не явились с покорностью все аксакалы и почётные граждане, то лишь потому, что заняты восстановлением порядка, успокоением черни и обезоруживанием забравшегося в город с разных сторон всякого сброда. Черняев прекратил огонь — и на другой день 17-го июня, явились к Черняеву аксакалы и все почётные жители и сдали город — и в городе водворилось полное спокойствие, так что на другой же день, Черняев со своим штабом и с конвоем только из 5 казаков спокойно проехал по некоторым улицам, был в центре, на базаре, и даже посетил нескольких именитых и особенно влиятельных ташкентцев.
В результате, отряд в 1300 штыков и сабель при 10 орудиях взял штурмом громадный город 24 версты в окружности (не считая городских садов) с стотысячным населением, вооружённый 63 орудиями, обороняемый 30 тысячами защитников, из коих до 5 тысяч регулярной пехоты и до 10 тысяч кокандской кавалерии, затем два дня дрался на улицах города, взял штурмом до 40 баррикад, до 10 барбетов — и потерял убитыми 25 нижних чинов; ранеными 3 офицеров и 86 нижних чинов, контуженными 4 офицеров и 24 нижних чинов; кроме того ранено и контужено около 15 человек милиции — всего 157 человек, взято 63 орудия, 16 больших знамен, множество ружей, 2000 пудов пороха и 10 000 разных снарядов. Такой феноменальный успех объясняется в первую очередь, безусловно, личными качествами, присущими генералу Черняеву и его подчиненным, а также, по-видимому, скорее всего тем, что местная знать и жители Ташкента были не довольны властью Кокандского хана, а в Ташкенте была сильная прорусская партия, выступавшая за более тесные экономические и политические связи с Российской империей.
Во время штурма Ташкента священник А. Е. Малов был в числе первых воинов, взобравшихся на стены укрепления города у Камаланских ворот города, за что получил «Георгиевский» наперсный крест.
Все погибшие при штурме Ташкента русские воины были похоронены в братской могиле недалеко от Камаланских ворот города. Позднее в 1866 году на месте захоронения была поставлена на частные пожертвования часовня, здание которой сохранилось до нашего времени.
Позднее установилась традиция: ежегодно в годовщину штурма — 15 июня по установленному церемониалу из Военного собора отправлялся крестный ход к часовне. В часовне на братской могиле всегда в присутствии генерал-губернатора и всех властей совершалась панихида по убиенным воинам, сопровождавшаяся пушечным салютом, после этого затем крестный ход возвращался в собор.
Ворота были частью городского укрепления и были построены вокруг нового поселения вдоль канала Бозсу (канал берет свое начало с правой стороны реки Чирчик) на пересечении караванных путей, ведущих с Тянь-Шанских гор. Информация о количестве ворот в различных источниках отличается. Исторические документы XV века говорят, что ворота назывались в честь местных племен, каждое из которых было ответственным за охрану определенных ворот.
Часовня у Камаланских ворот Ташкента.
Фотография начала XX века
В середине XIX века ворота были реконструированы Кокандским правителем (беклиярбек). Всего упоминалось 12 ворот: Лабзак, Тахтапуль, Карасарай, Сагбан, Чагатай, Кукча, Самарканд, Камалан, Бешагач, Коймас, Коканд и Кашгар. Некоторые из ворот именовались в честь крупного города, в сторону которого они открывались (например, Самарканд дарваза, что в переводе означает Самаркандские ворота, были расположены в начале дороги, ведущей в Самарканд). Другие ворота были названы в честь главных улиц города (например, Чагатай дарваза). Ворота были сделаны из сосны, и искусно обрамлены кованым железом. У каждых ворот были помещения для сборщика налогов (закатчи) и для охранника (дарвазабон). Ворота были открыты с рассвета и до заката. На ночь ворота закрывались и охранялись дарвазабонами.
Городская стена вместе с воротами была снесена в 1890 году.
30 июня 1865 года представители Ташкентской знати принесли 12 золотых ключей от Ташкентских ворот в русский военный лагерь, который располагался неподалеку от Чимгана в предгорьях Тянь-Шаня, приблизительно в 56 милях на северо-восток от Ташкента. Сдача ключей была актом признания победы русской армии над Ташкентом.
После 1867 года военный лагерь в Чимгане стал стационарной акклиматизационной станцией для вновь прибывших из России военных. Во время советской власти в помещениях бывшей акклиматизационной станции был устроен пионерский лагерь. Сейчас лагерь переоборудован в зону отдыха, где до сего дня отдыхающие живут в бывших военных казармах. Близлежащую территорию по старой памяти называют «Двенадцать ключей», хотя немногие помнят этимологию этого словосочетания.
В качестве военного трофея ключи были вывезены в Санкт-Петербург, где они хранились в военном музее им Суворова. В 1933 году они были возвращены в Ташкент. Один из ключей можно видеть в Музеи истории Узбекистана. Остальные хранятся в Национальном банке. Каждый ключ имеет выгравированную надпись с названием определенных ворот и с датой, когда ключ был изготовлен.
Позднее, в сентябре 1865 года прибывший в Ташкент Оренбургский генерал-губернатор Н.А.Крыжановский предложил Черняеву способствовать тому, чтобы жители Ташкента сами выбрали себе главу города или создали городской совет по типу муниципалитета, о чём он также сообщил в своем личном обращении к жителям на торговой площади города. Однако, Черняев, к тому времени отказавшийся от своей первоначальной идеи об образовании независимого, но вассального России Ташкентского ханства, стал настаивать на немедленном присоединении города к Российской империи. В результате между Крыжановским и Черняевым произошёл спор. Сами жители Ташкента в своем обращении 18 сентября к представителям русских властей также просили о присоединении города в Российскую империю.
В некоторое время новому губернатору пришлось вести борьбу в окрестностях Ташкента с мелкими вооружёнными группами сторонников бухарского эмира под руководством Рустамбека, однако, после поражения армии эмира Бухары в Ирджарской битве, произошедшей 8 мая 1866 года, как в окрестностях города, так и в самом Ташкенте установилась относительно спокойная обстановка. 17 августа 1866 года оренбургский генерал-губернатор Н. А. Крыжановский вновь посетил Ташкент, и в этот раз после повторного обращения жителей города с просьбой о вхождении Ташкента в состав Российской империи объявил о принятии их в русское подданство.
При наступлении к Ходженту, при урочище Ирджар, 5-тысячный русский отряд был окружен 60-тыс. скопищем бухарцев под командованием эмира; положение было критическое; решимость о.Андрея Малова, а также его популярность и тут много способствовали поддержанию нравственных силы в солдатах. Под Ходжентом, когда все командиры батарей выбыли из строя, о.Андрей, уже успевший хорошо познакомиться с этим родом войск, принял на себя распорядительную часть и успел после образования бреши перетащить в город 2 орудия. За взятие Ходжента о. Андрей Малов был награжден орденом Св.Владимира 3-й степени. В 1873 г. о.Андрей сопутствовал войскам при походе в Хиву, во время которого участвовал в одной ночной перестрелке. За этот поход он получил митру и серебрянную медаль на Георгиевско-Владимирской ленте. При покорении Кокандского ханства о.А.Малов, по просьбе генерала Скобелева, участвовал в экспедиции на Алайские горы, и этим походом закончилась боевая деятельность Малова. Отказавшись в 1871 г. от сана (первого) Туркестанского епископа, о. Андрей Малов занял должность протоиерея Ташкентского собора. Его зять — муж единственной дочери Елизаветы (1841—1927) — штабс-капитан Лев Ефимович Коржев погиб при первом штурме Ташкента в октябре 1864 году и был похоронен в числе других русских воинов в братской могиле в Ташкенте. У него осталась маленькая дочка Надя Коржева, которая вышла замуж в 1881 году за священника Синева Петра Кузьмича, от которого родила очень много детей. Правда, практически все умерли в детском и юношеском возрастах от туберкулеза. Остался в живых только один - Синев Григорий Петрович (1891-1964), был еще его брат близнец Иван – но, сгинул без следа в первую мировую войну и их сестра Таня 1893 г.р. Таня впоследствии вышла замуж за грузинского князя Кипиани и умерла в Грузии уже после войны. Синев Г.П. до 1950 г. был заведующим военной кафедрой в Ташкентском Текстильном институте. Много Синевых в Ташкенте,– никто подробно дальше родителей ничего точно сказать не может. Дочь Малова - Елизавета после смерти мужа Коржева Л.Е. вышла замуж за Ветберга и родила ему 4 детей - Ольгу, Александра, Лидию, Марию. Их года рождения приблизительно 1867-1880. Может, живут в Ташкенте их потомки? Павшие при штурме Ташкента в июне 1965 года воины были похоронены у Камаланских ворот городской стены Ташкента. Позднее здесь была воздвигнута часовня в память павших воинов: «… по ходатайству лиц, участвующих во взятии Ташкента, … Генерал-Губернатор разрешил сооружение памятника над могилою павших воинов на геройском штурме этого города, для чего предоставил им избрать из своей среды распорядительный комитет и открыть подписку в пределах Туркестанского края. В силу этого разрешения, участниками взятия Ташкента избран распорядительный комитет из председателя — протоиерея Малова…».
При непосредственном участии А.Е.Малова осуществлялась постройка Военного собора в Ташкенте, первым настоятелем которого и стал священник Малов.
Ташкентский военный Спасо-Преображенский собор – был расположен в Ташкенте на центральной площади, получившей вследствие этого наименование Соборная площадь. Этот собор также назывался Военный собор.
Это было одно из красивейших и оригинальных зданий в Ташкенте. Здание собора было сложено из серо-жёлтого жжённого кирпича и не было ни оштукатурено, ни покрашено (побелено), как и многие другие значимые, в первую очередь административные, здания города – так называемый туркестанский стиль. Здание собора, выполненное в византийском стиле, было трёхпрестольное: главный - в память Преображения Господня, северный - во имя Св. Благоверного князя Александра Невского и Св. Равноапостольной Мироносицы Марии Магдалины, южный - во имя Равноапостольного князя Владимира и Св. Николая Чудотворца. Иконостасы всех трёх алтарей с иконами исполнены академиком М. О. Микешиным. Внутренность собора поражала современников своими лепными работами - резьбой по ганчу (сырому алебастру), выполненной местными мастерами резчиками, сами же стены обращали на себя внимание многочисленными надписями из текста Священного Писания. Вмещает собор до 1500 человек. Трёхъярусная колокольня была устроена отдельно от собора.
В соборе обращали на себя внимание три иконы с прекрасно вызолоченными ризами - Св. Великомученика Пантелеймона, Иверской Божией Матери и Нерукотворённого Спаса. Первая из них сооружена усердием прихожан в память бракосочетания Российского Императора Александра III, причём стоимость одной ризы достигла суммы в 2 500 рублей. Икона Нерукотворённого Спаса - дар бывшего Туркестанского Генерал-губернатора генерала Гродекова, стоимостью около 1000 рублей.
Собор строился очень долго. В 1871 году был составлен первый эскиз большого Ташкентского собора архитектором Розановым, разработанный в подробностях военными инженерами. Выработанный проект был утверждён, но технические расчёты прочности и устойчивости здания, переданные для проверки профессору генералу Паукеру, показали, что по утверждённому проекту вполне прочное здание возвести нельзя. Постройка затянулась до 1882 г., когда приказом генерал-губернатора снова был учреждён хозяйственный комитет, тотчас же приступивший к постройке и израсходовавший на сооружение собора до 1886 г. - 160 198 руб. Вся же стоимость собора обошлась в 211 359 руб. Деньги на постройку собора собирались, в том числе, и по подписке среди жителей города.
В правом приделе южной стены находится могила первого Туркестанского Генерал-губернатора генерал-адъютанта Константина Петровича фон Кауфмана 1- го. Над могилой устроена железная решётка, внутри которой две мраморных плиты: одна на могиле с надписью рельефными буквами - "Константин Петрович фон-Кауфман, родился 19-го февраля 1818 г., скончался 3-го мая 1882 г. Мир праху твоему, славный деятель"; другая на стене с надписью - "Генерал-адъютант, инженер-генерал Константин Петрович фон-Кауфман 1-й, кавалер Св. Георгия 2 ст., Св. Владимира 1-й ст., Св. Александра Невского, Белого Орла, Св. Анны 1-й ст., Св. Станислава 1-й ст. и друг. Российских и иностранных орденов; первый Туркестанский генерал-губернатор и Командующий войсками Туркестанского военного округа 1867-1882; покоритель Самарканда 1868 г., Хивинского ханства 1873 г. и Кокандского ханства 1875 г. Устроитель Туркестанского края".
В этом же приделе ещё находилась могила доблестного сподвижника фон- Кауфмана - Командующего войсками Туркестанского военного округа Николая Александровича Иванова (умер - 18 мая 1904 г.).
В начале тридцатых годов прошлого (XX) века храм по решению советских властей был взорван. На месте собора вплоть до середины 60-х годов долгое время была разбита клумба с цветами. В тридцатые годы на площади перед домом правительства республики был установлен памятник В.И.Ленину и площадь стала носить название "Площадь имени Ленина".
На территории Западного Туркестана, присоединённого к Российской империи, в 1867 году было образовано Туркестанское генерал-губернаторство. С 1886 года официальное название Туркестанский край. В апреле 1918 г., на территории Русского Туркестана была образована Туркестанская Автономная Советская Социалистическая Республика. После национального государственного размежевания советских республик Средней Азии 1924—1925 годов на территории Туркестана были образованы Советские Республики. Со временем слово «Туркестан» заменено термином Центральная Азия, часто также используется термин «Средняя Азия», хотя в Среднюю Азию обычно не включают Казахстан, являющийся по сути частью тюркского мира.
Под именем «Туркестана» в Российской империи чаще всего подразумевали три области: Самаркандскую, Ферганскую и Сырдарьинскую. Но весь Туркестан включал пять областей, расположенных одна за другой к востоку от Каспийского моря по границе Российской империи с Персией, Афганистаном и Китаем, а именно: Закаспийскую, Самаркандскую, Ферганскую, Сырдарьинскую и Семиреченскую, а также Бухарское и Хивинское ханства.
Авторитетным церковным деятелем этого периода явился протоиерей Андрей Малов. В Туркестан он пришел полковым священником, проявляя высокий личный героизм - на полях сражений под пулями утешал раненых и напутствовал умирающих воинов. Он занимался открытием первых приходов и церковно-приходских школ, а затем возглавил Ташкентское благочиние, объединявшее тогда большинство приходов края. Когда учреждалась Ташкентская и Туркестанская епархия, Священный Синод предложил протоиерею Андрею Малову (бывшему вдовцом) принять иноческий постриг и возглавить Ташкентскую кафедру в епископском сане - он по смирению отказался. Но в условиях, когда имперские власти препятствовали утверждению в Ташкенте архиерейской резиденции, пребывание здесь этого ревностного пастыря оказалось бесценным. Среди заслуг отца Андрея - организация сбора средств и строительство в Ташкенте величественных соборов: Иосифо-Георгиевского и Спасо-Преображенского. Протоиерей Андрей Малов прослужил Церкви в священном сане 60 лет, из них 37 лет было отдано туркестанской пастве.
Ходатайство об учреждении в Туркестане самостоятельной епархии было возбуждено духовенством края в 1869 году. И 4 мая 1871 года императорским указом утверждено решение об открытии Ташкентской и Туркестанской епархии. Однако местные имперские чиновники резко воспротивились размещению кафедры в Ташкенте, считая, что авторитет духовной власти может как-то ограничить их самовластие. Генерал-губернатор фон Кауфман заявил: “Я не потерплю в Ташкенте ни архиерея, ни жандармов”. по его настоянию местом епископской кафедры был назначен город Верный (возникший на месте построенного в 1854 году укрепления "Верное", современный Алма-Аты). Епископы, носившие титул “Ташкентский и Туркестанский”, фактически оказались на окраине своей епархии, откуда управлению ею делалось крайне затруднительным. В течение всего имперского периода Туркестанские архиереи боролись за утверждение своей кафедры в реальной столице края - Ташкенте. Это удалось только в конце 1916 года, в самый канун февральской революции, архиепископу Иннокентию (Пустынскому). Добившись соответствующего указа, он выехал в Ташкент не ожидая постройки архиерейского дома и первоначально жил на частной квартире.
Туркестанский край привлек внимание русских промышленников, создававших здесь мануфактуры и приглашавших для них рабочих из России. Вкупе с чиновничеством, интеллигенцией и купечеством они составили городскую паству епархии. Сельскую же паству составили переселенцы - безземельные крестьяне из густонаселенных районов России, преимущественно из Воронежской губернии. Поток переселенцев резко вырос в 1890-е годы, после засух и неурожаев во многих российских областях. К началу XX века в Туркестане было 120 русских сел с 70-тысячным православным населением. Поначалу крестьяне бедствовали, но как только они обживались в новом краю, первой их заботой становилось строительство храма и приглашение священника.
Строительство городских храмов осуществлялось частью на средства, отпускавшиеся из казны, но в основном - на пожертвования местного купечества и благодетелей из России. Организацией сбора средств на нужды туркестанских православных занимались такие выдающиеся деятели Русской Церкви, как протоиерей Иоанн Кронштадтский и архиепископ Никон (Рождественский) Вологодский, называвший Туркестанскую епархию “самой бедной и самой дальней" (каковой она на самом деле и являлась). Среди местных благотворителей выделялся купец 1-й гильдии Н.И.Иванов, построивший на свои деньги пять великолепных храмов - один в Ташкенте ( гимназический), один в Пишпеке (Бишкеке) и три сельских. Несколько сельских храмов были построены на пожертвования мусульманского духовенства.
Надо сказать, что между мусульманским населением Туркестана и православными христианами складывались отношения взаимной доброжелательности. Один из очевидцев того времени отмечает: "Местные жители сочувствуют бедным переселенцам, - без того многие поумирали бы с голоду и нужды". По своему добрососедству содействовала и политика имперских властей, не только демонстрировавших веротерпимость, но старавшихся покровительствовать мусульманам. Были сохранены и не облагались налогом доходы мусульманского духовенства. Из казны неоднократно выделялись крупные средства на удовлетворение религиозных нужд мусульман, восстановление старинных мечетей и медресе. На имперский счет был массовым тиражом издан Коран. В 1888 году личные пожертвования царя Александра III помогли восстановить знаменитую ташкентскую мечеть Джами. Мусульмане щедро платили добром за добро, жертвуя на "русские мечети", как они называли православные храмы.
Вместе мусульмане и христиане Туркестана осуществляли дела благотворительности, создавали приюты для детей-сирот. Помимо средств православного Казанско-Богородичного братства, большую помощь в этом оказал дар Бухарского эмира Саида Алимхана, приславшего десять тысяч червонцев "на доброе дело". В приютах вместе воспитывались сироты разных национальностей: Закон Божий местным детям преподавал мулла, русским - православный священник.
Миссионерской деятельности в Туркестане практически не велось: случаи перехода местных жителей в Православие, как и русских в мусульманство - единичны. Робкая попытка епископа Григория (Полетаева) организовать миссию среди имевшихся в Кыргызстане язычников была пресечена указом генерал-губернатора Вревского о "передаче религиозных дел кара-киргизов в ведение сартского (то есть узбекского) мусульманского духовенства". (Мусульмане остро реагируют на всякие попытки миссионерства в их среде, - так, в наши дни, их настороженность вызывает нездоровая активность протестантских сект. Отношения же между православным и мусульманским духовенством всегда оставались наилучшими).
Даже в Бухарском эмирате, никогда не входившем в состав Российской империи, в то время было построено восемь православных храмов для окормления чиновников российского представительства и русских рабочих, строивших в эмирате железные дороги и фабрики.
Поначалу большинство сельских, да и некоторые городские храмы были неказисты, часто даже не имели колоколен. Но, по мере умножения и укрепления православного населения, с конца XIX века начали создаваться храмы, не уступающие по красоте российским церквям. Среди них соборы: Ташкентский Свято-Преображенский (построен в 1888 году, взорван большевиками в 1923 году), Верненский Вознесенский (построен в 1907 году, восстановлен в 1995 году), Самаркандский Свято-Алексиевский (построен в 1911 году, ныне вновь открыт и реставрируется).
Ташкентский военный Спасо-Преображенский собор
В создании и украшении туркестанских святынь принимали участие выдающиеся мастера русской культуры. Архитектором В.Щусевым был построен, а художником М.Нестеровым расписан храм в Байрам-Али (Туркменистан). Ныне храм действует, но здание полуразрушено, а средств на полноценную реставрацию нет. По проекту архитектора А.Бенуа был создан храм в городе Чиназе, под Ташкентом ( ныне не существует). Художник М.Микешин написал запрестольный образ Христа в Гефсиманском саду для Спасо-Преображенского собора ( икона, очевидно, погибла при взрыве.). Среди местных талантливых зодчих выделялись верненец А.Зенков и ташкентец В.Гейнцельман. Храмы Туркестана отличались особой красотой лепных украшений, применением в своем убранстве традиционной для местных народов резьбы по ганчу (алебастру). Узбекскими мастерами-ганчкорами были созданы резные иконостасы и киоты для Иосифо-Георгиевского собора в Ташкенте, соборов Андижана, Намангана, Ферганы, Коканда. Увы, ни одно из этих произведений, уникальных для всего мира, до наших дней не сохранилось.
Прекрасный Казанский собор в Коканде можно было считать совместным произведением русского и узбекского искусства. Этот храм, сочетавший традиции русского зодчества XYII века с множеством украшений в восточном стиле, строили узбекские мастера под руководством архитектора О.Васильева. За участие в создании Казанского собора кокандский мастер усто Хуснитдин был награжден серебряной медалью св.Станислава. (Храм уничтожен в 30-х годах). В создании городских храмов мусульманские благотворители участвовали и своими пожертвованиями. Среди средств, собранных на строительство величайшего в Центральной Азии Ташкентского Спасо-Преображенского собора отмечено "подношение депутации ташкентских мусульман". Среди жертвователей на первый храм Самарканда, Свято-Георгиевский, значатся "местные купцы из мусульман Алимбековы". После того, как землятресения 1887-89 годов разрушили большинство семиреченских храмов, в Кыргызстане начали строить из дерева, более устойчивые при подземных толчках. Из них доныне сохранились такие шедевры церковного деревянного зодчества, как Свято-Троицкий собор в Кара-Коле (г. Пржевальск) и Михаил-Архангельский храм села Беловодское. До 1917 года храмы имелись уже во всех русских селениях Туркестана, а в крупных городах их было несколько. В Ташкенте, например, действовало 16 храмов, в Верном - 10, в Самарканде - 8, в Пишпеке (Бишкеке) - 6. Самым церковным городом епархии являлся Ашхабад, где существовало 22 храма (из них при большевиках уцелело только здание Александро-Невского храма, отреставрированного и вновь открытого в 1993 году).
После смерти Андрея Ефграфовича Малова, последовавшей 3 апреля 1889 года, он был похоронен у северной стены левого придела Ташкентского военного Спасо-Преображенского собора.
