|
Статья опубликована с разрешения автора В.В. Германова Вторжение Российской империи в Среднюю Азию После распада СССР и образования независимого Узбекистана в новом государстве поменялась историографическая ситуация. Прежняя марксистская методология с ее принципом классовой партийности была отвергнута, а научная методология, разработанная мировой историографией, не освоена. Поэтому рождение новой историографии было неотделимо от историографической эйфории и появления многих мифологем. Автор статьи поставил перед собой цель дать обзор новейших учебников и учебных пособий по истории Узбекистана, изданных массовыми тиражами на русском языке и предназначенных для обучения учащихся школ, колледжей и вузов республики. Едва ли не первым учебником, переосмысливающим в свете новейших исторических реалий прошлое Узбекистана, раскрывающим малоизученные, тенденциозно освещенные страницы истории, был учебник профессора тогда еще Ташкентского государственного университета (ныне - Национальный университет Узбекистана им. Мирзо Улугбека) Г.А.Хидоятова «Моя родная история». Он был издан на узбекском и русском языках в 1990 г., за год до провозглашения независимости Узбекистана, и уже стал библиографической редкостью. Учебник «Моя родная история» охватывает период от первобытно-общинного строя до народно-освободительного и революционного движения в Туркестане в конце XIX и начале XX в. Последняя глава учебника называлась «Присоединение Средней Азии к России. Конец независимости. Прогрессивные последствия», в ней с позиций «объективизма» раскрывался процесс завоевания Российской империей Средней Азии, трагические его страницы - установление колониального режима, ликвидация суверенитета независимых узбекских ханств. В то же время в этом учебнике еще не отрицались такие очевидные прогрессивные последствия, как вывод региона из состояния экономической и общественной стагнации, создание основ инфраструктуры индустриального общества, интеграция российской и среднеазиатской экономики (1). В этой главе рельефно выделяется тема о джадидах. Впервые в историографии Узбекистана было отмечено то, что «их нельзя вычеркнуть из истории, недопустимо навешивать на них ярлык "реакционеров" и представлять сплошной реакционной массой», рассказывалось о трагических судьбах некоторых из них (2). Учебник Г.А.Хидоятова отличался взвешенными подходами и оценками в освещении исторического прошлого Средней Азии, учил любви к Узбекистану, его народу. В этом было его главное достоинство перед другими учебными пособиями - он не заставлял молодежь одновременно с изучением истории народа проходить школу ненависти. В 1992-1993 гг. появился учебник для вузов «История народов Узбекистана» в 2 томах под редакцией действительного члена Академии наук Узбекистана А.А.Аскарова (3). Структура 2-го тома, в котором речь шла о XIX и XX вв., во многом воспроизводила структуру изданного еще в 1947 г. второго тома «Истории народов Узбекистана» (4), представляла собой как бы сжатый его конспект. Историки реанимировали трактовку проблемы присоединения нерусских народов к России как «абсолютное зло», распространенную в историографии 30-х годов. В названии глав и в самом тексте нового учебника вновь возникли, казалось, забытые термины «завоевание», «колонизаторская политика царизма», «колониальный Узбекистан», «колониальный период». Отличием «Истории народов Узбекистана» образца 1992-1993 гг. стало появление параграфа «Джадиды и их реформаторская деятельность», написанного, впрочем, чрезвычайно сумбурно. На многие вопросы так и не было дано ответов. Например: что собой представлял джадидизм как политическое течение среди мусульманских народов Российской империи, в чем отличие туркестанских джадидов от бухарских и хивинских, как происходила эволюция их взглядов в периоды революции 1905-1907 гг., Первой мировой войны, восстания 1916 г., Февральской революции 1917 г.? Выход 2-томного учебника «История народов Узбекистана» под редакцией академика А.А. Аскарова был заметным явлением. Он стал по существу первым массовым учебником для вузов, которым пользовались также учителя техникумов и школ. В 1992 г. в независимом Узбекистане вышел учебник В.Костецкого и М.Исхаковой «История народов Узбекистана» для 8 - 9-х классов, охватывающий хронологический период от первобытно-общинного строя до второй половины XIX в. Его отличает в целом непредвзятый подход к оценке исторических процессов, происходивших в регионе. В главе «Завоевание Средней Азии царской Россией (XIX в.). Зарождение капиталистических отношений» рассматривались военные походы русской армии, экономические и политические последствия завоевания. В заключении к главе делались выводы о том, что «с вхождением Средней Азии в состав русского государства, вступившего к этому времени на путь капиталистического развития, в истории среднеазиатских народов открылись новые страницы, произошли серьезные изменения в их социально-экономической и культурной жизни, в быту. Прекратились междоусобные войны, создались благоприятные условия для формирования наций», был упразднен отсталый и реакционный институт рабовладения, началось изучение природных богатств Средней Азии русскими учеными, усилилось влияние передовой, прогрессивной культуры на развитие народов Средней Азии (5). В то же время авторы справедливо отмечали, что Средняя Азия стала колонией России с жестким социальным и национальным гнетом со стороны царских колонизаторов, российской буржуазии и местных чиновников. Коренное население пыталось оказать им сопротивление, но, брошенное на произвол судьбы своими руководителями, оказалось бессильным сражаться за свою независимость. Через три года после появления учебника В. Костецкого и М. Исхаковой появился учебник «История Узбекистана (1917 - 1993 гг.)» для 9-го класса. Как подчеркивали авторы издания, это была первая попытка переосмыслить на новой концептуальной основе события сложного и неоднозначного периода в истории народов Узбекистана - с февраля 1917 по 1993 гг., отрезка времени, связанного с неудавшимся экспериментом по строительству в бывших колониальных окраинах России социалистического общества, минуя капитализм, а также начального этапа обретения независимости Республикой Узбекистан. Авторы предупреждали читателя, что освещение многих вопросов может показаться не бесспорным (6). Во Введении учебника утверждается, что «установленная российским царизмом система колониального господства,подрывая самобытный хозяйственный и психологический уклад жизни народов края, вместе с тем лишала их возможности самостоятельной трансформации в современный мир на национальной основе. Это вызвало повышенную конфликтность в общественной жизни, политическую нестабильность, конфронтацию сил» (7). Как считает автор Введения, профессор Р.Я.Раджапова, в этой крайне напряженной и нестабильной общественной жизни Туркестана, антиколониализм и поиск пути развития на собственной национальной основе являлись ведущими тенденциями общественной борьбы. «...Коренные народы Туркестана оказались втянутыми в революционные события 1917 г., охватившие Российскую империю...», «...Февральская революция и особенно октябрьский переворот в метрополии резко изменили естественно-исторический процесс развития народов края, сорвали начинавшиеся в нем процессы модернизации общества на собственной почве...» (8). Р.Я.Раджапова забывает, что ни Февраля 1917 года, ни октябрьского переворота не было бы, не будь Первой мировой войны, и что весь ход естественно-исторического мирового процесса оказался нарушенным в результате войны и вообще «Февраль», «Октябрь и Первая мировая война - неотъемлемые элементы естественно-исторического процесса, ибо история развивается, не зная сослагательного наклонения. В учебнике впервые в историографии Узбекистана появляются новые обозначения, такие как «Туркистон мухторияти» («Туркестанская автономия» - вместо «Кокандской автономии»), «Истиклолчилар харакати» («Движение борцов за независимость»), «национально-территориальное размежевание» вместо «национально-государственного размежевания». Несмотря на отдельные спорные утверждения, в учебнике «История Узбекистана (1917 - 1993 гг.)» соблюдались принципы историзма и объективизма. По непонятным причинам тем не менее учебник был подвергнут молчаливому остракизму и изъят впоследствии из преподавания истории Узбекистана и школьных библиотек. В 1997 г. было издано дидактическое пособие для учителей «Использование архивных материалов при изучении истории Узбекистана», автором которого является Ж.Рахимов. Раскрыв ее читатель надеялся увидеть подборку из «уникальных документов и исторических источников второй половины XIX - начала XX века». Так было многообещающе заявлено в аннотации. Но естественные в этих случаях материалы архивного делопроизводства с соответствующими сносками на выходные данные: архив, фонд, опись, лист использования или же подборки материалов из редких книг, представляющих библиографическую ценность, почему-то напрочь отсутствовали. Вместо этого Ж.Рахимов представил выдержки из различных глав учебника В.Костецкого и М.Исхаковой, а также авторские тексты, представляющие собой набор сведений, вырванных из контекста различных книг, не отличающиеся объективностью и не выдерживающие никакой конструктивной критики. Издание предваряет вступление «Вместо предисловия», подписанное профессором К.Фазылходжаевым, известным в свое время историком КПСС, специалистом по дружбе народов СССР. К. Фазылходжаев сравнивает завоевание Российской империей Средней Азии, в результате которого «на протяжении многих лет Туркестан находился в состоянии упадка», с монгольским игом, подчеркивает, что от «народов Средней Азии скрывались исторические факты о том, какими путями Российская империя, кропотливо изучая Туркестан, засылая в этот край свою разведку, завоевывала его, используя самые жестокие средства, превратив в свою колонию» (9). В первой главе повествуется о многочисленных миссиях, экспедициях, которые посылались в Туркестан правительством России в начале XIX в. с целью научного изучения края. Передергивая и подтасовывая факты, Ж.Рахимов считает, что все эти миссии и экспедиции организовывались Российским государством исключительно с разведывательными целями и собранные ими материалы должны были служить лишь завоеванию Средней Азии. «Для осуществления своих целей, - пишет он, - они использовали любые средства, вплоть до дипломатических миссий, признанных на мировой арене в качестве мира и дружбы» (10). Ж.Рахимов намеренно фальсифицирует взаимоотношения Российской империи со среднеазиатскими ханствами в 20 - 50-е годы XIX в., замалчивает их взаимовыгодный экономический характер. Изображая Россию государством-агрессором, он забывает об агрессивной политике по отношению к соседям Хивинского и Кокандского ханства. Общеизвестно, что вплоть до неудачного похода В.А.Перовского на Хиву (1839 г.) Хивинское ханство претендовало на влияние среди казахов, принявших российское подданство, пытаясь ввести среди них свою администрацию, собирать подати, облагать пошлинами проходившие караваны. Кокандские ханы после присоединения к своим землям Ташкентского владения в первом десятилетии XIX в. также стремились подчинить себе казахов. В степях Казахстана развернулась острая борьба за господство над местным населением. Чтобы укрепить свои позиции, хивинские и кокандские агенты натравливали одни казахские племена и роды на другие, искусно используя обычаи кровной мести. Кокандское ханство на границах с владениями казахов построило ряд сильных крепостей - Акмечеть (ныне Кзыл Орда), Аулие-Ата (ныне Тараз). В 20-30-х гг. XIX в. кокандцы подчинили себе всех кыргызов и распространили свою власть до озера Балхаш и реки Или. На захваченных территориях возводились крепости и устраивались поселения. В 1825 г. было построено укрепление Пишпек, в 1832 г. - Куртка. Было возведено всего 18 укреплений, которые должны были служить для ассимиляции кыргызов и аннексии их территорий (11). Хивинские власти (особенно в 1806-1825 гг., в период правления Мухаммед Рахим-хана) приложили все силы к тому, чтобы истребить племя каракалпаков, изгнанное им на острова Аральского моря - у впадения реки Амударьи. И только через 50 лет каракалпаки смогли «возродиться» и занять достойное место среди кочевых племен Центральной Азии (12). Стремление России расширить торговые связи с ханствами Средней Азии встречало противодействие со стороны Хивы. Петербург обвинял Хиву в попытках установить свой суверенитет над русско-подданными казахскими племенами и родами, в нападениях на караваны с товарами, следовавшие из Оренбурга в Бухару и Коканд и обратно, а также в содержании в рабстве русских пленных, захваченных при набегах на Оренбургскую линию (13). Все эти факты умалчиваются Ж.Рахимовым, как и то, что многие посольства и миссии направлялись в Среднюю Азию по инициативе и приглашению правительств среднеазиатских ханств, в частности Бухарского эмирата. Так, еще в 1815 г. посетивший столицу Российской империи представитель эмира Хайдар-хана Азимджан Муминджанов ходатайствовал о посылке в ханство посланника России для заключения договора о торговле. И только после вторичного приглашения, последовавшего через четыре года, в июле 1820 г., было собрано российское посольство в Бухару, которое возглавил действительный статский советник А.Ф. Негри. В качестве основной цели посольства Негри предусматривались переговоры о расширении торговли между двумя государствами (14), а не сбор шпионской информации, необходимой для завоевания Россией Средней Азии (15). В состав посольства был включен натуралист Э.А.Эверсман, а также группа офицеров: Е.К.Мейендорф, В.Д.Вольховский (переименованный Ж.Рахимовым в Волконского) и другие. «В 1841 году в Бухару, - пишет Ж.Рахимов, - была направлена миссия во главе с Н.Ханыковым. В состав миссии была введена спецгруппа (? - В.Г.), руководимая Н.Залесовым. Ученый Демон также участвовал в работе этой группы. Он изучил флору и фауну Средней Азии. Эти сведения были необходимы (подчеркнуто мной. - В.Г.) для русской армии при ведении наступления» (16). На самом деле весной 1841 г. в Бухарское ханство отправилось чрезвычайно важное посольство горного инженера подполковника К.Б. Бутенева, в состав которого был включен Н.В.Ханыков - титулярный советник, обладавший незаурядными лингвистическими способностями (ему было 22 года и, естественно, никакую «миссию» он возглавлять не мог), впоследствии - известный ориенталист с мировым именем, натуралист Лемон и геолог Богословский. Переговоры длились восемь месяцев. Дипломаты не добились принятия ни одного из своих предложений: улучшить условия русской торговли с Бухарой, обеспечить личную и имущественную безопасность российских купцов в ханстве, освободить захваченных пленных и т.д. Шпиономания, передергивание фактов, русофобская позиция прослеживается и в других главах брошюры Ж.Рахимова «Использование архивных материалов при изучении истории Узбекистана». Идеализируя политику правителя Кокандского ханства Худояр- хана, изображая этого типичного восточного деспота меценатом, воспитателем и покровителем детей- сирот, он намеренно дает искаженную картину действий руководства Российской армии в Туркестане, ее видных представителей - генерал-адъютанта К.П.Кауфмана, генералов М.Г.Черняева, М.Д.Скобелева и др. Чтобы преувеличить жестокость и кровожадность русских генералов, Ж.Рахимов идет на подтасовку фактов при освещении Кокандского восстания 1874-1876 гг. (17) Ж.Рахимов выдает его целиком за народно-освободительное движение против «царских войск», подчеркивая, что для его подавления в Ферганскую долину была отправлена «вооруженная до зубов армия генерала Скобелева», которая «не останавливалась ни перед чем, сметала все живое на своем пути. Почти вся долина была в трауре» (18). Ж.Рахимову прекрасно известно, что поводом для Кокандского восстания послужила потеря огромного количества земель в результате военных действий России, особенно Ташкента (27 июня 1865 г.) и Ходжента (24 мая 1866 г.), что заставило Худояр-Хана повысить налоги, беспощадно выколачивать их с населения, что, разумеется, привело к недовольству народа и ряда феодалов. Началось восстание еще в 1873 г. как антифеодальное движение кочевников-кыргызов, наиболее страдавших от ханского произвола. Из их среды выдвинулся и предводитель восстания Исхак-мулла Хасан-оглы, по происхождению кыргыз из Маргиланского уезда, принявший на себя самозванно имя и титул Пулат-бека, провозглашенный ханом и облеченный неограниченной властью. В 1875 г. к движению примкнули некоторые феодалы, недовольные политикой Худояр-хана, в том числе его старший сын Насреддин, правитель Андижана, и его брат Мурад-бек, правитель Маргилана, а также Абдурахман-афтобачи, сын казненного Худояр-ханом кипчака Мусульманкула - главнокомандующего и первого министра Кокандского ханства. Вследствие этого восстание из прогрессивного превратилось в вооруженную борьбу за ханский престол и передел власти. Худояр-хан обратился за помощью к туркестанскому генерал-губернатору К.П. фон Кауфману «с дружеской просьбой направить на город Коканд русское войско с артиллерией в возможно скором времени, дабы замыслы восставших не осуществились». Летом 1875 г. Худояр-хан вместе с семьей бежал из своей столицы в Ташкент под прикрытием русского посольства, выезжавшего из пределов Коканда. Население Кокандского ханства, возмущенное действиями «отступника-хана», его приближенных, грабивших народ и призывавших русские войска для защиты своей власти, перенесло свою ненависть на русских. Был провозглашен газават (19). После бегства Худояр-хана в Ташкент кокандским ханом был провозглашен его сын Насредцин-бек, который заключил с генералом К.П.Кауфманом договор о признании себя вассалом Российской империи. Это соглашение привело к новому подъему Кокандского восстания не только против хана, но и против имперской политики России. Насреддин, подобно Худояр-хану, бежал под защиту России. Для подавления беспорядков были введены российские воинские подразделения под командованием генерала М.Д. Скобелева. Все феодалы, участвовавшие в восстании, сдались на милость победителя. Предводитель восстания Пулат-хана (Исхак-мулла) вместе со своими сподвижниками был казнен. Об этих фактах Ж. Рахимов намеренно не упоминает, так как они не укладываются в его «концепцию» национально-освободительной борьбы против русских колонизаторов, якобы охватившей все Кокандское ханство и большую часть Туркестанского генерал-губернаторства. Говорить о народно-освободительном движении в 1874 - 1876 гг. в Кокандском ханстве против «царских войск» было бы большой натяжкой. Первоначально это было стихийное выступление кочевников-кырызов против кокандских феодалов, т.е. ононосило антифеодальный характер, затем мятеж феодалов против своего хана, мятеж вассалов против своего сюзерена. Восстание Пулат-хана приняло форму газавата. Ж.Рахимов усиливает антироссийский эффект своей брошюры изобразительным материалом. Для иллюстрации глав, посвященных Кокандскому восстанию, он приводит фотографию с известной картины В.В. Верещагина «После удачи (победители)». Картина изображает залитую солнцем песчаную долину, замкнутую в глубине грядой гор. Здесь, видимо, совсем еще недавно разыгралось кровопролитное сражение, и тела павших русских солдат в белых рубахах то тут, то там распластаны на горячем песке. Около одного из трупов на переднем плане стоят два бухарских воина. Молодой бухарец в белой чалме только что отсек от трупа голову и, подняв ее за волосы, разглядывает с большим любопытством. Его «боевой сподвижник», таскающий с собой пестрый мешок для страшных трофеев, также поглощен созерцанием мертвой головы. Валяющиеся на заднем плане обезглавленные тела, ставшие добычей воронья, свидетельствуют о том, что «победители» уже давно обходят поле сражения и специально охотятся за головами павших русских солдат (20). Надпись под иллюстрацией, сделанная Ж. Рахимовым, гласит: «Месть. У тюрков издавна было принято отрубать голову врагу, вступившему на территорию его родины. На рисунке изображен момент обезглавливания взятого в плен (подчеркнуто мною. - В.Г.) русского офицера». В действительности все было гораздо прозаичней. Существовал варварский обычай (ныне, впрочем, воскрешенный в некоторых горячих точках) за каждую доставленную голову убитого неприятеля выдавать награду. Мародеры после боя обходили поля сражений и обезглавливали трупы неприятелей, а также отыскивали захоронения русских солдат и совершали надругательства над телами павших - отрезали у них головы, чтобы присоединить к своим трофеям. В Бухарском эмирате мародер, привезший голову русского солдата, щедро одаривался самим эмиром: получал звание батыра, яркий халат из полушелковой ткани и золотую монету тиля (21). Другой рисунок, воспроизведенный в дидактическом пособии Ж.Рахимова без ссылки на источник, подписан «Последний совет накануне восстания под предводительством Дукчи-ишана». Эта фотография есть в книге М. Ильина «Сегодня и завтра», но подписана она иначе: «Дехкане перед судом своих старшин и биев в дореволюционном Туркестане»(22). В пользу того, что это сюжет именно о дехканах перед судом, свидетельствует тот факт, что одна группа людей на фотографии богато одетая, с чалмами на головах, сидит на войлочной подстилке, другая - бедно одетая группа людей - сидит на земле, на корточках, на своих халатах и покорно ждет приговора. Если же это последний совет накануне восстания, то спрашивается, а где же сам Дукчи-ишан - его руководитель? На фотографии его нет. Да и мог ли быть собственный фотографбывшего кишлачного диваны (юродивого)? Подпись под рисунком, на котором изображены знатные лица Хивинского ханства, участники сопротивления русским, гласит: «Абдуллабай, Матмурад девонбеги и Рахматулла, требовавшие от Ферузшаха (хивинского хана. — В.Г.) начать освободительную войну. По указу Кауфмана они были сосланы в Сибирь». Вот что по этому поводу писал М.А. Терентьев: «Хану пришлось проститься со своими главными советчиками, заклятыми врагами России; диван-беги Матмурат и есаулбаши Рахметулла, бегавший с ханом к иомудам, были арестованы и сосланы в Калугу... Атаджантюря отпросился в Мекку, но дорогою одумался и в Тифлисе просился на службу в Тверской драгунский полк» (23). Между Сибирью и Калугой — дистанция огромного размера. Налицо проблемы не только с историей, но и с географией. Любящий много разглагольствовать о зверствах русских, Ж. Рахимов почему-то ничего не пишет об обращении с русскими пленными. А зря. На этот счет есть очень много интересных свидетельств. Например, 21 ноября 1875 г. в Маргилане был устроен кровавый обряд обращения русских в мусульманство. Русских пленных вывели на площадь: муллы приступили к увещаниям через переводчика; палачи стояли тут же. «Пленные наши остались глухи, — писал М.А. Терентьев, — но в особенности резко возражал унтер- офицер 2-го стрелкового батальона Фома Данилов. Товарищей его просто зарезали (кажется, в их числе был и Святополк-Мирский, и сотник Кузьмин), а Данилова подвергли предварительной мучительной пытке: отрубали по суставу каждого пальца, вырезали из спины ремни, поджаривали на угольях и т.п. Мученик все-таки остался непреклонным... Это не первый уже случай мученичества за веру среди наших простых и верных долгу и присяге людей» (24). Вызывает удивление, почему Ж. Рахимов, рассказывая в своей брошюре о Кокандском восстании 1874—1876 гг., которое он характеризует как национально-освободительное движение против Российской империи, не называет даже имен патриотов, возглавивших его? Ответ очевиден. Их просто не было. Абдурахман-автобачи? Пулат-хана? Сыновья и брат Худояр-хана? Все они выступили против легитимного правителя Кокандского ханства — Худояр-хана и привели к разорению и разрушению его государства, а также к вводу русских войск в его пределы и последующей ликвидации ханства. Абдурахман-автобачи поднял знамя газавата (25), его сторонники, а не генерал K.IL Кауфман, как об этом пишет Ж. Рахимов (26), ограбили казну Худояр-хана. Участник военных походов в Среднюю Азию генерал-лейтенант М.А.Терентьев в своей книге «История завоевания Средней Азии» сообщает: «22 июля (1875 г. — В.Г.) забунтовали жители Кокана. Хан нагрузил до 80 арб своею казною и выступил под прикрытием 8000 войск при 68 орудиях по дороге в Ходжент. К нему присоединилось наше двойное посольство... За ними увязались бунтари. В шести верстах от города хан хотел дать отпор и проучить своих подданных, но все это войско с пушками перешло к бунтарям... До 40 арб с ханскими деньгами достались в руки инсургентов» (27). И далее: «11 августа Худояр-хан со своими женами и деньгами отправился в Оренбург. Интересна дальнейшая судьба этого приобретателя: отправившись на богомолье в Мекку, он был дочиста обокраден своим слугою уже в Аравии»(28). Ж. Рахимов в своей брошюре «поведал» о том, что Насреддин- бек, сын Худояр-хана, был отправлен в ссылку в Россию(29). В действительности наследник Кокандского престола Насреддин-хан умер в Ташкенте, оставив четырех сыновей. Все они получали от русского правительства пенсию. В 1898 г. потомство Насреддин- хана было возведено в дворянское достоинство(30). Другой сын Худояр-хана в 20-е гг. XX в. преподавал узбекский язык в школе с русским языком обучения, а после Великой Отечественной войны работал на кафедре истории КПСС в Ташкентской консерватории (31). Дидактическое пособие «Использование архивных материалов при изучении истории Узбекистана» послужило Ж. Рахимову для написания учебника для девятого класса «История Узбекистана» сначала для школ с узбекским языком обучения, затем — с русским языком. Появление этого учебника стало апогеем русофобии в исторической науке республики. Через все его содержание красной нитью проходит тезис о том, что «История сама наделила русский народ способностями колонизатора». Причисляя себя к узбекским историкам, отбросившим марксистскую методологию, софистику и риторику, вставшим на путь «создания» новой национальной истории независимого Узбекистана, Ж. Рахимов, не подозревая того, на самом деле является достойным последователем и учеником исторической школы М.Н. Покровского, существовавшей в России в 20-е гг. XX в. В концепциях М.Н. Покровского преобладало упрощенчество, игнорировалось всестороннее объективное изучение проблемы, отрицались объективность познания и объективность исторической науки. В ряде его работ имело место пренебрежение к историческим фактам, когда они противоречили абстрактным историческим схемам, склонность к субъективизму в оценке исторических событий и личностей. В результате в историческом исследовании появилось поверхностное освещение важных исторических проблем, вульгаризация истории как науки, превращение ее в «политику, опрокинутую в прошлое», в инструмент конъюнктурного назначения. То же самое можно сказать и о работах Ж. Рахимова. Ж. Рахимов посвятил свой учебник Средней Азии в составе Российской империи. Рассмотрение колониального периода он начал со второй главы учебника, где освещается процесс завоевания Средней Азии. Вместо объективного показа событий с позиций историзма автор начинает навешивать ярлыки, применять набор штампов, оскорбительный для истории русского народа, таких как «захватчики», «колонизаторы», «ценой зверского уничтожения людей», «невиданные грабежи», «жестокость была беспримерной», «гибель невинных людей, плач младенцев, детей, оставшихся под ногами врага», «солдаты и офицеры, больше всех уничтожавшие население, были удостоены орденов и наград России», «генералы в совершенстве владели мастерством ведения захватнических войн» и т.д. Такой обильный урожай лжи и ненависти собран только с двух страниц учебника Ж. Рахимова, на которых речь шла о завоевании русскими войсками кокандских крепостей на землях Южного Казахстана, таких как Акмечеть, Хазрет (Туркестан) и Чимкент, в свою очередь, захваченных кокандскими правителями в начале XIX в.(32) Непонятно, о какой «своей» стране, «своей» земле, «своей» вере и чести ведет речь Ж. Рахимов, рассказывая об обороне кокандцами Акмечети, боях за Туркестан и Чимкент, если это была исконная территория кочевых родов, которые приняли подданство Российской империи еще в XVIII веке. Город Туркестан являлся постоянным местопребыванием казахских ханов Младшего жуза, его столицей с XVI по XIX вв. Говоря о «беспримерной жестокости русских», «невиданных грабежах», Ж. Рахимов «забывает» о непомерных поборах, хищнических набегах и различного рода насилиях кокандцев на завоеванных территориях, в частности в Южном Казахстане. Между тем поборы кокандцев превосходили все разумные пределы. Так, каждая кибитка выплачивала завоевателям в год: 6 баранов, 24 мешка угля, 4 воловьих вьюка саксаула и 1000 снопов камыша; с земледельцев взималась треть урожая. Кроме этого, казахи несли еще следующие повинности: поправка крепостных стен и возделывание пашен и огородов кокандцев (каждая кибитка высылала ежемесячно одного человека на неделю на своем иждивении), 6 раз в год казахи выгонялись на очистку хлева и конюшен в крепостях кокандцев, в случае военных действий каждый казах должен был служить конным на своем иждивении, сколько бы времени ни продолжались военные действия (33). Помимо произвола, который творили кокандцы над казахами подвластных им территорий, они умудрились вторгаться на территорию казахов, принявших подданство Российской империи, разорять их, убивать, уводить в плен их жен и детей. Так, например, зимой 1849 г. было разграблено в Казале до 1000 кибиток чумекеевского, дюрткаринского, кирейского и чичкене-чиклинского родов. Весной 1850 г. комендант крепости Акмечеть Якуб-бек разграбил чумекеевцев в Каракумах, а дюрткаринцев — на Айгирике. Весной 1852 г. Якуб-бек на Айгирике напал на чумекеевцев и угнал у них до 150 тысяч баранов. Пограничным начальством Оренбургского края были приняты меры противодействия — разрушена кокандская крепость Кошкурган, укрепления Кумыш и Чимкурган, но когда и после этого кокандцы продолжали свою политику притеснения казахов, а также подбивали некоторых казахских султанов изменить России и откочевать в кокандские пределы, была занята летом 1853 г. крепость Акмечеть (34). На страницах учебника Ж. Рахимова содержатся бесконечные упоминания о бесчисленных массовых убийствах женщин, стариков и малолетних детей русскими войсками и царской администрацией, что в малой степени соответствует действительности (35). После взятия русскими войсками Акмечети раненые кокандцы были приведены на перевязочный пункт, а здоровые - в полевой лагерь русских войск, а затем отпущены (36). Ж.Рахимов сфальсифицировал исторические факты о взятии городов Туркестана, Чимкента и Ташкента царскими войсками. Например, он утверждает, что полковником Н.А.Верёвкиным был якобы выставлен ультиматум регенту Кокандского ханства мулле Алимкулу, оборонявшему город, что если город Туркестан не будет сдан, то он разрушит местную святыню - усыпальницу Ахмеда Яссави. Дело же было совершенно иначе. Осада Туркестана продолжалась с 10 по 12 июня 1864 г. Городской гарнизон состоял приблизительно из 1500 человек, не считая вооруженных жителей, принимавших участие в обороне, а также султана Садыка, сына Кенисары Касымова. Бек города Мурза-Давлет с 330 преданными ему людьми ушел из города по ташкентской дороге. Жители города Туркестана, узнав об этом, выслали 12 июня утром делегацию горожан к полковнику Н.А.Верёвкину с предложением о сдаче города, которое им было принято. Муллы Алимкула в помине не было тогда в городе Туркестане. Он появился там только в декабре 1864 г. (37). Что касается усыпальницы Ахмеда Яссави, то М.А.Терентьев в своей книге «история завоевания Средней Азии» писал об этом так: «В продолжении дня 11 числа навесным огнем произведено в городе опять несколько пожаров. Подбитые в первый день кокандские орудия снова открыли огонь, но опять ненадолго. Начальник отряда (полковник Н.А Верёвкин. - В.Г.) приказал спалить мечеть султана Азрета (подчеркнуто мной. - B.Г), но, узнав от перебежчика, что жители приписывают это чуду святого и приободрились, велел дать по ней 12 выстрелов. Одиннадцать пробоин... и жители стали колебаться» (38). Изображая русских солдат и офицеров безжалостными захватчиками, уничтожающими все живое и святое вокруг, в том числе и такую культурную ценность, как мечеть Ахмеда Яссави, Ж.Рахимов объявляет военный гарнизон города, состоящий из кокандцев, благочестивыми мусульманами, которые были вынуждены сдать город, чтобы не допустить разрушения гробницы святого. При этом он «забывает» одну небольшую деталь, что когда шла осада Туркестана, мечеть была превращена в склад военных боеприпасов, т.е. по существу являлась военным объектом (39). Таким образом, надругались над мечетью совсем не русские колонизаторы, а те, кто превратил святыню в склад. И не кто иной, как «карьерист, любитель наград и званий, ярый шовинист генерал Черняев»(40), будучи губернатором Туркестанской области, первым оказал финансовую поддержку в реставрации мечети Ахмеда Яссави на огромную по тем временам сумму - 15 тыс. руб. (41), а в 1872 г. впервые за четыре века существования мечети по приказу царской администрации была расчищена территория мавзолея от накопившихся веками мусора и кирпичей (42). За время существования в регионе имперской, а затем советской власти мавзолей Ахмеда Яссави постоянно подвергался ремонту и реставрации как выдающийся памятник культуры конца XIV - начала XV в. Оскорбляет Ж.Рахимов память и другого боевого офицера - генерала Н.А.Верёвкина, обвиняя его в краже уникальных исторических реликвий из мавзолея Ахмеда Яссави, в частности большого бронзового котла для хранения святой воды (43). Удивляет не то, что автор даже не потрудился изучить историю вопроса, а то, что не нашлось специалиста, который взял бы на себя задачу опровергнуть это утверждение. Никак не высказал своего мнения по этому поводу рецензент учебника, профессор А.Сагдуллаев, археолог и ученик школы М.Е.Масона (44). Так ли это было? Попробуем разобрать данное утверждение на примере битвы за Чимкент. В одном из своих донесений М.Г.Черняев, готовясь к сражению, указывал на опасность недооценки сил Кокандского ханства: «У них руководители не хуже наших, артиллерия гораздо лучше, доказательством чему служат нарезные орудия, пехота, вооружена штыками, а средств гораздо больше чем у нас. Если мы их теперь же не доконаем, то через несколько лет будет второй Кавказ» (47). Вступив в борьбу с Кокандским ханством, русские войска встретили сильного противника: ханством правил тогда регент - предприимчивый кыргыз-кипчак Алимкул, воспетый за свои «подвиги» Ж. Рахимовым на страницах учебника «История Узбекистана»,атакжекыргызскими историками Т.Койчуевым, Ж.Алымбаевым и Т.Кененсариевым (48). 7 июля 1864 г. генерал М.Г.Черняев выступил к Чимкенту с отрядом в 1298 человек при 10 орудиях и 2 ракетных станках. В Чимкенте были сосредоточены главные силы кокандцев под предводительством Алимкула - гарнизон города достигал 10 тыс. человек(49), 15—-18 тыс. человек составляла конница кокандцев (50), в гарнизоне находилось 4 медных орудия, 8 мортир, 19 чугунных орудий (51). Не видя в казахах особого рвения сражаться и подозревая их в измене, Алимкул вызвал в Чимкент казахских старшин и велел привязать к заряженной пушке самого старого - 80-летнего старшину Байзака и выстрелить (52). Результат зверства Алимкула оказался обратным: у него остались только арестованные бии и султаны, а все остальные казахи бежали к генералу М.Г.Черняеву. Сбежавших от Алимкула казахов Ж.Рахимов именует не иначе как «предателями», на которых «очень много средств пришлось затратить генералу Черняеву». По логике Ж.Рахимова, казахи должны были послужить пушечным мясом для Алимкула. Получив сведения о том, что главные силы кокандцев отошли от Чимкента, в котором был оставлен только 10-тысячный гарнизон, генерал М.Г.Черняев решился овладеть этим городом. У Черняева были следующие силы: 1) из Аулиеата генерал вышел с двумя ротами и четырьмя орудиями; Итого у генерала М.Г.Черняева при завоевании Чимкента вместе с силами подполковника Лерхе имелось где-то свыше 2000 солдат, 1000 милиционеров-казахов и 23 орудия, которым противостояли 10 тыс. кокандцев при 31 орудиях. Можно ли говорить о численном превосходстве русских войск в битве за Чимкент? Могло ли быть численное превосходство у российских войск, когда армия была отрезана от России дальними расстояниями и не имела возможности пополнять войска людьми и боеприпасами? Например, для взятия Чимкента генерал М.Г.Черняев и подполковник Лерхе забрали все войска и орудия из г.Туркестана и г.Аулиеаты, оставив там только по две роты пехоты и по полусотне казаков (57). В декабре 1864 г. этим попытался воспользоваться неприятель. Алимкул, стремясь взять реванш, собрал 10-тысячное войско и появился в окрестностях г. Туркестана. В течение трех дней (с 4 по 6 декабря) небольшой отряд уральских казаков под командованием есаула Серова, состоящий из 114 человек, оказавшись в полном окружении многотысячных кокандских войск, удерживал подступы к Туркестану, и сумел еще без всякой поддержки вырваться из окружения. Ж.Рахимов не поведал школьникам, что соотношение сил в этом сражении было 100-кратным в пользу кокандцев! Явно преувеличивает Ж.Рахимов силу российских войск, когда в главе «Завоевание царской Россией Хивинского ханства и превращение его в вассала» сообщает, что «для захвата Хивинского ханства было подготовлено более 12000 офицеров, 56 пушек» (58). На страницах учебника Ж.Рахимова неоднократно говорится о шовинизме русского народа, о презрительном и отрицательном отношении к покоренным народам, местному населению. Это голословное утверждение делается на основе того, что русские называли местное население туземцами. Богатое воображение Ж.Рахимова создает образ полуголого аборигена с костяными или стеклянными бусами на шее, с перьями в качестве головного убора, которого безжалостно стегает по обнаженным бедрам толстопузый «царский» генерал. Ж.Рахимов не удосужился даже полистать «Толковый словарь живого великорусского языка» В.Даля. Слово «туземец» в нем трактуется как «здешний, тамошний уроженец, природный житель страны». Слова же «туземность», «туземство», по В. Далю, - «принадлежность к какой-либо стране, земле, природство, землячество». Даровать кому-либо туземство - признать гражданином своей страны, дать гражданство, отуземить кого, принять его в свои сограждане (59). Никакого презрения, пренебрежения, а тем более шовинизма это слово не несет. В настоящей статье нет возможности проанализировать весь учебник Ж.Рахимова «История Узбекистана». Для этого необходимо целое исследование. Ясно одно - в современной узбекской историографии набирает силу антироссийская тенденция, стремление переписать историю так, чтобы вызвать у гражданина современного Узбекистана отрицательные эмоции по отношению к России. Достигается эта цель чаще всего негодными средствами - подлогом, передергиванием фактов, недостойными оскорблениями. После протестов школьных учителей и неоднократных обращений Посольства Российской Федерации в Республике Узбекистан к министру народного образования Республики Узбекистан, проведения в марте 2003 г. Посольством Российской Федерации, Русским культурным центром Узбекистана научной конференции «История: проблемы объективности и нравственности», учебник Ж.Рахимова был изъят из преподавания в девятом классе общеобразовательной школы. Его заменили учебником Г.А.Хидоятова и В.А.Костецкого «История Узбекистана (вторая половина XIX - начало XX в.)» (60), в котором отсутствовали все русофобские инсинуации, характерные для учебника Ж.Рахимова. Тем не менее если взять в целом, то присутствие России в среднеазиатском регионе и в этом новом учебнике Г.А.Хидоятова и В.А.Костецкого оценивается однобоко: «Колонизация края царской Россией привела в начале XX века к глубокому политическому и экономическому кризису в Туркестане» (61). Что тут можно сказать?.. 1. Хидоятов ГЛ. Моя родная история. Ташкент, 1990. С. 272, 283—290.
|
У |
